– На место приедем, выберем момент, расскажешь.

В общем разноязыком гомоне голосов чуткое ухо Гаврилина неожиданно уловило нарочито громко сказанное по-английски, но с польским акцентом:

– Всякий раз как еду с этими русскими, жалею, что нет с собой противогаза. Фу, дышать нечем!

Эту хамскую тираду услышал не он один. Кипреев, мгновенно сориентировавшись, обернулся в сторону говорившего – крупного рослого мужчины с широкими плечами – и, утрированно подчеркивая польский акцент, парировал по-английски:

– Это и понятно, пан дегустатор, чресла англосаксов, каковые ваши правители изволят вылизывать на протяжении уже многих лет, благоухают куда изысканнее…

Сказано это было чрезвычайно дружелюбным, проникновенно-сочувственным тоном, отчего комизм ситуации уловили все и отреагировали на этот язвительный «спич» громким смехом. Налившись багровой краской и топорща усы «а-ля Пилсудский», «пан» свирепо выдохнул:

– Пся крев! – После чего продолжил по-английски: – Твое счастье, сопляк, что сегодня не эпоха дуэлей. Я с удовольствием шпагой или пистолетом в один момент поставил бы тебя на место!

Но тут же он пожалел о сказанном. Василий круто развернулся в его сторону и, глядя прямо в отчего-то забегавшие глаза усача, презрительно усмехнулся:

– Пан дегустатор желает подуэлировать? А он в штаны не наделает, если вдруг я соглашусь? – Слова прозвучали без тени угрозы, но и без шутовства – уверенно и жестко. – Шляхетский гонор заиграл в одном месте? Так я его могу поубавить и без дуэли!

Так мог заявить только человек, прекрасно сознающий свою силу и возможности. В автобусе все сразу притихли, наблюдая за этим противостоянием. И понимая, что настал критический момент, когда кто-то должен сдаться, а кто-то победить в этом нравственном споре – ничья исключалась начисто. И усач в какой-то миг сломался. Изобразив оскорбленно-надменный вид, он отвернулся, буркнув, что не желает рисковать своим контрактом из-за драки с русским наглецом.

Но он не предполагал, что его ждет окончательный моральный разгром, причем с той стороны, откуда никак не мог прийти. Сидевший позади него светловолосый парень, махнув рукой Василию, хмуро произнес с досадой в голосе:

– Я приношу извинения за недостойное поведение этого пана. Поверьте на слово, не все поляки о русских того же мнения, как он. Он – потомок адъютанта Юзефа Пилсудского, вот и строит из себя невесть что. Всех уже достал своими выходками.

– Да я, вообще-то, так и понял… – дружелюбно улыбнулся Кипреев. – Не так давно наш байкерский клуб «Ночные волки» был в Польше, у нас прекрасные отношения с местными байкерами. Кстати, там же в это время были англичане и американцы, и с ними мы тоже отлично ладили…

– О! Так ты – байкер?! – обрадовался парень, обмениваясь рукопожатием со своим собеседником. – Я тоже! То-то, смотрю, лицо чем-то знакомое! Меня зовут Станислав Мистецкий.

– Анатолий Голубев! – представился Василий своим псевдонимом.

– О, Анатоль! У меня дома есть друг Анатоль. А у тебя какой байк? На сколько «кубиков» движок?..

У них завязался оживленный, понятный лишь им обоим профессионально-любительский разговор о мотоциклах, качестве дорог и общих знакомых из мира двухколесных машин. Усач, явно ошарашенный словами своего соотечественника, а тем более его дружеским общением с «этим русским», сидел с гримасой оскудевшего толстосума, которому только что сообщили о том, что его банковские счета пусты, а кредиторы уже подали на него в суд.

В начале девятого автобус въехал в ворота комбината. Еще на подъезде Гаврилин с интересом разглядывал виднеющиеся среди зелени хитросплетения трубопроводов самой разной толщины и расцветки, башни, баки и резервуары, производственные корпуса, ангары и склады. Выгрузившись на территории у здания администрации предприятия, и спецназовцы, и команда сменщиков, возглавляемая Константином, отправились следом за Ндангу Аччаду. Миновав вахтера на входе, они поднялись на второй этаж и, войдя в одну из дверей, оказались в большом кабинете, где благодаря кондиционеру было куда прохладнее, нежели во дворе и в коридорах здания.

Его хозяин, типичный представитель местного населения, мужчина лет сорока пяти, после обмена приветствиями – русским он владел не хуже Ндангу Аччаду – вкратце рассказал о своем предприятии и о том, чего ожидал бы от гостей. По его словам, он очень надеется на то, что властям удастся установить контакты с похитителями работавших здесь российских специалистов и договориться об их освобождении на любых условиях – пусть даже за выкуп или освобождение ранее задержанных боевиков-исламистов. Но, к сожалению, те пока на контакты не пошли, и чего-то определенного в плане договоренностей добиться до сих пор не удалось.

Поэтому с учетом самых разных обстоятельств, никак не благоприятствующих разрядке сложившейся ситуации, он попросил своих гостей принять некоторые меры личной безопасности. Прежде всего в одиночку не выходить в город. Также, по его мнению, нежелательно пользоваться приглашением в гости, сделанным подозрительными людьми, увлекаться «женщинами для утех», которые запросто могут быть связаны с орудующей в окрестностях Рабуби бандой исламистов.

Далее он рассказал о системе оплаты труда, о местных требованиях техники безопасности, о решении бытовых и трудовых конфликтов. Когда разговор завершился, Ндангу Аччаду проводил прибывших по цехам и участкам. Сменщики пошли знакомиться со своими отделами и рабочими местами, спецназовцы прямым курсом направились к помощнику главного инженера, ответственному за реконструкцию и установку нового оборудования.

В процессе перемещения по территории комбината, улучив момент, Борис приотстал с Кипреевым и, вопросительно качнув головой, коротко спросил:

– Ну что там у тебя?

– Короче, вчера я беседовал с одной из тех красоток, что тусуются здесь у ворот, и она мне рассказала, что ее частенько «снимал» один из наших похищенных. Его зовут Андрей. За неделю до своего исчезновения он посетовал на то, что какой-то тип ближневосточной наружности с характерными приметами – на лбу длинный шрам, немного прихрамывает на правую ногу – достал его своими предложениями купить по дешевке коллекцию старинных золотых монет. Она якобы у него дома, и они могли бы посмотреть ее там. Андрей не дурак, естественно, отказался. А вот как конкретно их похитили, она не в курсе. Помнит только, что в тот день они поехали на экскурсию по городу. Больше ничего не знает.

– Интересная информация, – согласился Гаврилин. – Ладно, собирай и дальше, только слишком уж не увлекайся. Я имею в виду, таким вот форматом сбора, а то как бы не дал дуба, как тот глуповский городничий у Салтыкова-Щедрина. В школе-то читал «Историю одного города»? Не помнишь?! О-о-о… Очень жаль! Был там такой гражданин, который излишне увлекался женским полом, из-за чего и умер от истощения. Не боишься такого финала?

– Опасаюсь! – преувеличенно огорченно вздохнул Василий.

– И еще… – оглядевшись, приглушил голос Борис. – Есть у меня опасение, что в нашей комнате может быть установлена прослушка. Поэтому ребятам скажи, чтобы лишнего не болтали. Все, что касается наших дел, – только на улице, вдали от чужих ушей.