Один из главных выводов данного исследования сводится к тому, что общество эпохи князя Владимира представляло собой сложную и в то же время цельную иерархичную систему, совсем не похожую на модели, которые исходят из представлений, распространённых в науке XIX в., о неких «бродячих дружинах», скользящих по поверхности «земской» или «родоплеменной» «толщи народной». Хотя о слоях этого общества нельзя говорить как о сословиях в полном смысле слова, но некоторые из них – прежде всего, знать – уже в XI в. обрели устойчивость и обособленность, пусть даже пока большей частью de facto, а не de jure.

Термин дружина, если отталкиваться от принятого в мировой исторической науке словоупотребления и сравнительно-исторических аналогий, подходит скорее для обозначения архаических военизированных объединений в до– и предгосударственную эпоху, в которых иерархические отношения лишь намечались, но ещё не стабилизировались. Он может использоваться ещё в словосочетании «большая дружина», указывая на специфическую форму военной организации, которая выросла из древних «частных» или «домашних» дружин, но приобрела особые черты в условиях раннегосударственных «трибутарных» отношений. В данной работе доказывалось, что корпусы военных слуг на содержании правителя были распространены в разных регионах средневековой Европы. Гридь был специальным terminus technicus, который использовался для их обозначения в Древней Руси.

Отказ от понятия дружина в западной литературе и, напротив, взгляд на дружину в русскоязычной историографии как на какую-то организацию, охватывающую то ли весь «господствующий класс», то ли всё «сословие» знати, – это две крайности.

С одной стороны, это понятие, как выясняется, сохраняет значение как рабочий инструмент. С его помощью можно удобно и понятно описать такое явление, как «большая дружина» (хотя, разумеется, с определёнными уточнениями и разъяснениями). Принимая во внимание это явление, можно понять ту эволюцию, которую претерпевает архаическая дружина в условиях становления властно-иерархических структур, и снять многие недоумения современных историков, которые, конечно, вправе брать в кавычки слово Gefolgschaft, но не могут объяснить миграцией литературных топосов бросающиеся в глаза аналогии между тацитовским описанием comítatus и многочисленными данными из истории средневековой Европы о воинах на службе всякого рода знатных и выдающихся людей.

С другой стороны, на примерах тацитовского comítatus или корпусов воинов-профессионалов в странах северной, центральной и восточной Европы в X–XI вв. также видно, что речь идёт о вполне определённых институтах и социальных формах, с ясными очертаниями и границами. Нет оснований расширять понятие дружины, включая в него вообще всю знать, вообще всех людей на службе правителя и т. д., и превращать его в универсально-генерализующий Grundbegriff («базовое понятие»). Институт дружины занимал своё место в общественном строе политий «варварской Европы», и на определённом этапе их развития он, уже в сильно трансформированном виде, получил весьма существенные вес и значение в форме «большой дружины», но на этом его историческая роль в общем-то закончилась, и преувеличивать её не стоит.

Таким образом, чтобы получить более ясное представление об элите древнерусского государства, приходится не столько следовать летописным упоминаниям «дружины», сколько обращать внимание на более точные термины – бояре, гридь, купцы, старцы и т. п., и анализировать летописные сообщения в сопоставлении с не-летописными источниками или даже свидетельствами иностранного происхождения.

Схематически структуру светской элиты Древней Руси можно представить в двух срезах – на середину X в. и середину XI в. (см. чуть ниже на с. 568–569). В этих схемах понятие дружина не используется. Схемы, которые предлагались ранее в литературе, отталкивались от представления о «старшей» и «младшей» дружине, которое, как было показано в главе II, не находит опоры в источниках и не отражает социальную иерархию Древней Руси[1111].

В XI в. в элиту государства входили, разумеется, прежде всего князья рода Рюриковичей, мужские представители которого рассматривались как единственно легитимные правители Руси. Кроме них в элиту надо зачислить бояр, составлявших слой знати, гридей (отроков) – военных слуг князей, и наиболее выдающихся горожан, которых могли обозначать по-разному. Торгово-экономические функции были в наибольшей степени свойственны последнему элементу (горожанам). Бояре и гридь, которым, собственно, посвящено данное исследование, составляли военно-политическую элиту государства руси.

Труднее реконструировать состав элиты этого государства в X в. Летописные известия, описывающие это время, составлены ex post и излагают события в более или менее легендарном ключе. Более надёжны договоры руси и греков 911, 944 и 971 г. и иностранные свидетельства. Их анализ показывает, что высший правящий слой Руси составляли некие вожди или quasi-правители, которых греки называли «архонтами». В середине X в. их было 25 человек, включая киевского князя, высший авторитет которого признавался остальными.

В договорах по отношению к «архонтам» применялось не только слово князь, но и слово бо(л)ярин. Однако группой, из которой прежде всего сложилось позднее боярство, были люди типа Свенельда и Асмуда, упомянутые летописью в рассказе о гибели князя Игоря, и те «слы», которых «архонты» послали заключать мир с Византией и которые поименно перечислены в договоре 944 г.

И относительно Х-го, и относительно XI в. есть данные, что в распоряжении не только князей, но и бояр были личные слуги, в том числе военные. Наверняка, слуги были вообще у разных людей – просто у всех тех, кто мог себе это позволить, – и их господа в случае необходимости могли их вооружить (если располагали соответствующими средствами).

Вероятно, военные слуги киевского князя составляли уже в X в. особый военный корпус, но насколько «элитный» характер они имели, трудно судить. Скорее надо предполагать возвышение этой группы к концу X в., и вполне вероятно, что оно не случайно совпало с исчезновением «архонтов».

В XII в. численность и значение княжеских военных слуг падает, зато появляются упоминания боярских «полков». В это время из «осколков» «большой дружины», из разного рода княжеских слуг, а также из представителей измельчавших боярских родов складывается слой мелкой («низшей») знати, занявшей на иерархической лестнице ступень, следующую после боярства. Этот слой называли в домонгольское время «слуги» или «дворяне», позднее появился термин «дети боярские».

В XII–XIII вв. возрастает значение боярства. Источники этого времени показывают и далеко зашедшую внутреннюю дифференциацию этого слоя, и его чисто количественный рост. Боярство складывается в класс, судя по всему, аналогичный тому, который предполагает «среднеевропейская модель», разработанная чешскими, польскими и венгерскими историками применительно к древним Чехии, Польше и Венгрии (о ней говорилось в главах I и III). Его представители живут, главным образом, за счёт исполнения государственных должностей и считают это своим законным правом. Роль частного землевладения в это время незначительная. Знатный статус складывался из достатка, авторитета и обладания властью, которые находились в неразрывной связи друг с другом, зависели друг от друга и подразумевали одно другое.