Отличный вышел вечер.

Когда наступило время уходить, мы поблагодарили миссис К. Д. Она расцеловала девочек и всех маленьких мальчиков, а когда настала очередь попрощаться с Освальдом, спросила:

– Полагаю, ты уже слишком стар для такого?

Освальд не знал, что ответить. Он не хотел, чтобы его целовали, но не по этой причине, а по другой, и пока думал, как выйти из положения, Ноэль влез со своим восклицанием:

– Вы-то уж точно никогда не будете слишком старой для этого!

Очень глупый, по мнению Освальда, комплимент, потому что леди уже и сейчас была, на его взгляд, слишком старой, чтобы её целовать, если она, конечно, сама это первой не начала.

Но все остальные почему-то сочли слова Ноэля очень умными, и Освальд на какой-то миг почувствовал себя полным ослом и чувствовал, пока миссис К. Д. с очень доброй улыбкой не протянула ему царственным жестом руку, которую он без малейшего колебания поцеловал, как целуют руку королевы.

Вдохновлённые его примером, Денни и Дикки, конечно, сделали то же самое, а Освальд мысленно пожелал, чтобы слово «поцелуй» никогда больше не звучало в этом мире. И совсем не из-за целования руки миссис Красный Дом, которое она к тому же сочла очень милым. Просто, по его мнению, с подобным презренным вздором лучше бы навечно покончить.

Домой нас проводил второй джентльмен, не мистер Красный Дом. С этой целью он вызвал со станции Блэкхит на удивление славный кеб, в который запряжена была белая лошадь, очень забавно вращающая глазом.

Так вот и завершилось одно из самых славных больших приключений, в которые у нас когда-либо перетекала игра.

Оно получилось и завершилось, однако имело продолжение, способное послужить примером того, как самые невинные поступки порой приводят к последствиям, которые вряд ли могут вызвать чьё-нибудь одобрение. В том числе и ваше, если вы поразмыслите, подобно Ноэлю и Г. О., которым поразмыслить пришлось.

Следующее утро юные исследователи, чьи сердца продолжало будоражить всё находящееся под землёй, даже канализация, провели за чтением книги мистера Гюго. Она в переводе с французского называлась «Отверженные», и герой её, человек превосходный, хотя и отправленный на каторгу за множество неправедных деяний, спускался в подземную парижскую клоаку, кишащую огромными крысами, и каким-то чудесным образом снова выходил на свет божий, не пострадав от грызунов. (Нотабене: под грызунами подразумеваются, естественно, крысы.)

Когда мы дочитали про его приключения в парижской канализации, настало время обеда. И за столом Ноэль, жуя кусок баранины, вдруг взял и сказал:

– Между прочим, Красный дом снаружи гораздо менее красный, чем наш. Так почему же тогда их подвалы должны быть подвальнее наших? Заткнись, Г. О.! – прикрикнул он, потому что наш младший братишка собрался заговорить.

Дора пустилась в путаные объяснения: не все, мол, одинаково благословлены, но Ноэль, похоже, не понял.

– В книгах всё совсем не так, – возразил он. – И у Вальтера Скотта было бы иначе, и у Энтони Хоупа. И я тоже считаю, что чем краснее дом, тем подвальнее у него подвалы. И если бы я писал про это стихи, в них наши подвалы прямо-таки ломились бы от всяких замечательных деревянных вещей. А если ты, Г. О., немедленно не заткнёшься, я тебе не разрешу вообще ни в чём больше участвовать.

– Снаружи нашего дома есть дверь, к которой надо спускаться вниз по ступенькам, – сообщил Дикки. – И мы ни разу ещё не заходили в неё. Если бы миссис Блейк сейчас не вела нас с Дорой на примерку ботинок, могли бы попытаться.

– К чему я и веду! – обрадовался Ноэль. – Умолкни, Г. О.! Меня сегодня с утра охватило необычайно подвальное настроение. И пока вы все остальные, друзья мои, мыли руки к обеду, я, превозмогая холод, вышел на улицу. И этого самого Г. О. заставил превозмочь, войти и почувствовать склонность к подвалам. В общем, мы вместе спустились по ступенькам, и сообщаю: дверь сейчас не заперта.

Умный читатель легко догадается, что после этого мы постарались как можно быстрее расправиться с обедом, облачились в верхнюю одежду и, сочувствуя Дикки и Доре, которые из-за дурацких ботинок не смогли присоединиться к нам, вышли в сад.

К двери вело пять ступенек. Когда-то они были краснокирпичными, но успели позеленеть от старости, таинственности и оттого, что по ним давно не ходили. Дверь у подножия действительно оказалась не заперта. Мы вошли.

– Но это совсем не пивные и не винные погреба, – сказала Элис. – Больше всего похоже на разбойничий склад. Смотрите!

Мы добрались до внутреннего подвала. Там лежали груды моркови и других овощей.

– Стойте, мои верные воины! – прокричал Освальд. – Ни шагу вперёд! Разбойники могут прятаться всего в каком-нибудь ярде от нас.

– А вдруг они на нас выпрыгнут? – спросил Г. О.

– Они не станут выпрыгивать на свет. Это было бы с их стороны опрометчиво, – ответил ему проницательный Освальд.

И он отправился за новым потайным фонарём, испытать который ещё ни разу не представлялось случая. Тут сперва выяснилось, что кто-то увёл его тайный коробок спичек, а затем этот проклятый фонарь упорно не желал загораться, но Освальд решил, что столь долгая задержка не имеет особенного значения. Остальные там, в подвале, явно и без него не соскучились, занятые мыслями о том, кто, когда и откуда на них может выпрыгнуть. А если уж что-то выпрыгнуло, они тем более при деле.

Наконец он вернулся к красным ступеням, открыл дверь и посветил в разные стороны славным «бычьим глазом», однако, к немалой своей досаде, не смог нигде обнаружить хоть один-единственный другой глаз, в который так славно было бы направить таинственно-красноватый луч. Все исчезли.

– Эй! – позвал Освальд, и, если в его благородном голосе при этом послышалась дрожь, ему совершенно не стыдно. Он ведь прекрасно знал про всякие там колодцы в подвалах и терялся в тревожных догадках, чтó за время его отсутствия могло произойти с остальными.

Ответное «эй!», раздавшееся из глубины подземелья, немного его успокоило. Он поспешил на зов.

– Осторожнее! – раздался предупреждающий возглас Элис. – Не споткнись о ту груду костей!

Освальд, естественно, тут же настроился на предельную осторожность. Охота ему была идти по чьим-то костям. Тем не менее никуда он с воплем не отскакивал, пусть Ноэль и утверждает обратное, когда злится.

Груда и впрямь сильно смахивала на кости, частично присыпанные землёй, и Освальд был рад узнать, что на самом деле это всего лишь корни пастернака.

– Мы ждали сколько могли, – начала объяснять ему Элис. – А потом подумали, что тебя задержали из-за какой-нибудь