– В общем, он был весьма зол, и я его не виню. Впрочем, как и тебя, – полагаю, ты думал, что тебя продадут на Юг, а кто в здравом уме на это согласится? Я оплатил ван Хейзену потерянный крок и выкупил твой контракт – ну-ка, посмотри в глаза своему новому хозяину! Заодно я выкупил контракты двух твоих приятелей, но ван Хейзену этого было мало. В конце концов мне пришлось оплатить его дочери перелет первым классом до Земли и пообещать найти ей работу. Девчонка, конечно, тупа как овца, но наша фирма лишний рот прокормит. Короче говоря, старина, ты теперь свободный человек. Осталось придумать, как уговорить здешнего губернатора нас отпустить. Кажется, это запрещено.

– Да, это проблема. Кстати, как ты вообще нашел это место?

– Пришлось побыть сыщиком. Долго рассказывать. Рабы не слишком-то разговорчивы, вот я и задержался. Как бы то ни было, на завтра у нас назначена встреча с губернатором.

* * *

Уингейт долго не мог заснуть. Первоначальная радость сменилась беспокойством. Хотелось ли ему возвращаться? Возобновить адвокатскую практику, соблюдать все формальности в интересах клиента, ходить на бессмысленные встречи и вести пустую, бесплодную, неискреннюю жизнь сытого, преуспевающего класса, к которому он прежде принадлежал и которому служил? Теперь, когда он пожил и поработал с настоящими людьми, хотелось ли ему этого? Ему казалось, что его пустяковое «изобретение» для местного радио стоило больше, чем все, чего он прежде достиг на Земле.

Но тут он вспомнил о книге.

Он бы мог ее издать. Выставить на всеобщее обозрение порочную, бесчеловечную систему, которая позволяла продавать людей в рабство. Сон как рукой сняло. Точно! Этим он и должен заняться! Его новая миссия – вернуться на Землю и защищать интересы колонистов. Быть может, жизнь человека действительно предопределена судьбой. Кто, как не он, сможет добиться успеха? У него подходящий социальный статус, подходящее образование. Его услышат.

Когда он наконец уснул, ему приснились чистое голубое небо, прохладный сухой ветерок и яркая Луна…

* * *

Хоть Джонс и договорился с губернатором, Кошелек и Джимми решили остаться на Венере.

– Понимаешь ли, – объяснил Кошелек, – нам на Земле нечего делать. Иначе мы бы здесь не оказались. Вряд ли ты согласишься кормить еще пару дармоедов. Нам и здесь неплохо. Рано или поздно мы чего-нибудь да добьемся.

Они отвезли Джонса и Уингейта в Адонис. Опасности в этом не было, ведь Джонс официально стал их хозяином, и у местных властей были связаны руки. Крок вернулся в поселение, доверху нагруженный товарами, которые Джонс назвал выкупом. По правде говоря, возможность раздобыть столь необходимые припасы и не рисковать при этом попасть в лапы агентов компании стала решающим аргументом, убедившим губернатора отпустить людей. Планы Уингейта начать борьбу против работорговли мало его интересовали.

Прощание с Кошельком и Джимми оказалось для Уингейта непредсказуемо тяжелым и грустным.

* * *

В первые две недели на Земле Джонс с Уингейтом были слишком заняты и почти не виделись. За время обратного путешествия Уингейт доработал рукопись и теперь наводил знакомства с издателями. Все, за исключением одного, ответили ему формальным отказом.

– Простите, дружище, – сказал единственный заинтересованный издатель. – Я бы с радостью опубликовал вашу книгу, несмотря на ее спорное содержание, если бы она имела хоть какие-то шансы на успех. Честно говоря, с литературной точки зрения она никуда не годится. С тем же успехом можно прочитать краткое резюме.

– Я вас понимаю, – угрюмо ответил Уингейт. – Крупное издательство не может позволить себе издать книгу, обличающую сильных мира сего.

Вынув изо рта сигару, издатель свысока взглянул на молодого человека.

– Я должен бы был обидеться, но не стану, – спокойно сказал он. – Это широко распространенное заблуждение. Сильные мира сего, как вы их называете, не подавляют инакомыслие в нашей стране. Мы издаем то, на что будет спрос. Благодаря этому мы до сих пор в деле. Если вы согласитесь меня выслушать, я предложу, как привлечь к вашей книге внимание публики. Вам понадобится соавтор, владеющий литераторским ремеслом и способный сделать вашу книгу смелее.

Джонс навестил Уингейта ровно в тот день, когда исправленная рукопись вернулась от литературного обработчика.

– Сэм, эти жалкие кретины испортили мою книгу! – возмущался Уингейт. – Ты только послушай: «Вновь раздался свист кнута надсмотрщика. Тщедушное тело моего товарища изогнулось от удара. Испустив последний вздох, он медленно погрузился под воду, утягиваемый на дно кандалами». Сэм, ты когда-нибудь читал подобный вздор? И взгляни на название. «Я был рабом на Венере». Это что, дамский журнал?

Джонс молча кивнул.

– Послушай еще вот это, – не унимался Уингейт. – «Согнанные в загон, словно скот, обнаженные потные рабыни отстранились от…» Тьфу, даже вслух произносить не хочется!

– Так ведь они ничего и не носили, кроме набедренных повязок да портупеи.

– Да, но суть в другом! Такая одежда в климатических условиях Венеры – жизненная необходимость. К чему тут паясничать? Этот бездарь превратил мою книгу в какую-то эротическую писанину, да еще и оправдываться смеет! Он утверждает, что вычурный язык – основа социальной полемики.

Как знать, может, он в чем-то и прав. В «Путешествиях Гулливера» хватает пикантных эпизодов, а сцены бичевания в «Хижине дяди Тома» совсем не подходят для детей. Про «Гроздья гнева» я вообще молчу.

– Будь я проклят, если прибегну к дешевой «желтухе»! Я борюсь за справедливость, и любой должен это понимать.

– Правда? – Джонс вынул изо рта трубку. – А я все думал, когда до тебя дойдет. И где результат твоей борьбы? Мы это уже проходили – на Старом Юге, затем в Калифорнии, Мексике, Австралии и Южной Африке. Ничего не меняется. В условиях развивающейся экономики свободного предпринимательства при отсутствии адекватной ее требованиям денежной системы использование капитала метрополии для развития колоний неминуемо приводит к снижению доходов населения до минимального прожиточного минимума и необходимости рабского труда в колониях. Богатые богатеют, бедные беднеют, и даже добрая воля так называемых правящих классов не изменит ситуацию, потому что решение вопроса требует научного анализа и математического склада ума. Вот ты смог бы донести эти проблемы до общественности?

– Я мог бы попытаться.

– Помнишь, сколько времени я объяснял их тебе, прежде чем ты сам увидел результат? А ты ведь не дурак. Нет, Хамф, эти вещи сложно объяснить обывателям. Они слишком абстрактны, чтобы их заинтересовать. Ты ведь на днях выступал в женском клубе?

– Верно.

– Как прошло выступление?

– Ну… председатель заранее попросила ограничить его до десяти минут. Они ожидали прибытия президента, и времени было в обрез.

– Гм… Вот видишь, с чем приходится соперничать твоим великим посланиям к народу. Ладно. За десять минут можно многое объяснить, если твой собеседник способен тебя понять. Ты кого-нибудь убедил?