– Да… На работу.

– Нам по пути. Здорово.

Пришлось тащиться с ней до поганой ментовки и слушать болтовню про цзюэнцзюй. Ну и увлечение у нее. Нет, чтобы машинки собирать.

На крыльце торчали несколько мусоров в форме и Булгаков по гражданке. Курили и ржали, словно кони дикие. Защитники народа. Пулеметик бы сюда крупнокалиберный – рука б не дрогнула…

Метров за пятьдесят до них я затормозил, хлопнул по лбу и «вспомнил»:

– Блин, мне ж к мужику одному заскочить надо. К свидетелю. По убийству… Совсем забыл. Пока, Ксюх. До вечера. Если что, я позвоню.

Приложив ладонь к пустой голове, я исчез в ближайшем подъезде. Постояв на площадке минут пять и убедившись, что одноклассница удалилась на безопасное расстояние, я вышел обратно на улицу, где светило майское солнце, пели птицы и шелестела ранняя листва. На деревьях.

Дома я срочно прилег на диван, раскрыл Ксюхину пейзажную поэзию и благополучно заснул на втором четверостишии. Действительно, удачный перевод – с ног валит. Как и было обещано, я получил настоящее удовольствие, проспав целых три часа.

Мне не помешало даже караоке.

Правду в сердце взращу

Под соломенной крышей простой.

И смогу я себя

Человеком достойным назвать…

Эти бессмертные строки Тао Юань-мина я вспоминаю, поднимаясь на одиннадцатый этаж высотки Ксюхиной подруги. Пешком. По пожарной лестнице. Сжимая в руке одинокую розочку. В смысле цветок, а не разбитую бутылку. Да и какие еще слова могут прийти в голову, если какая-то сволочь паскудная сломала лифт? Только Тао Юань-мин.

Одиннадцатый этаж – не десятый. Даже для опытного физкультурника это достойная нагрузка. В результате мой указательный палец прикоснулся к кнопочке звонка не мягко и нежно, а как-то ожесточенно, я бы сказал, с вызовом и обидой.

Дзын-н-н-н-нь…

Открыла подруга Катя, если только у нее нет сестры-близнеца. За спиной маячила довольная Веселова.

– Здравствуйте! Вы, наверное, Павел!

– П-павел, – согласился я, тяжело дыша.

– Проходите! Вы что, пешком шли? – догадалась она, глядя на мой вспотевший лоб. – Опять катушки украли! Ужас какой-то. Чуть ли не каждую неделю воруют! Мы к вам ходили, заявление коллективное писали… Всё без толку.

Веселова, значит, уже натрепала про мою «профессию». Спасибо, Ксения. Пришлось с порога защищать честь чужого мундира.

– Да, беда с этими ворюгами: одного поймаем, завтра двое новых выходят. Мы же не можем у каждого лифта засаду сажать!

– Да, разумеется, я все понимаю.

Подружка живьем ничуть не хуже, чем на фотографической карточке. Даже прикольней. И тоже, похоже, повернута на китайской поэзии – висящий на груди мобильник украшен красным фэн-шуем с дракончиком.

Я протягиваю розочку.

– С днем рождения, Катя.

– Ой, спасибо…

Пришел я не к началу гуляний, а к одиннадцати, как и договаривались. Поэтому и подарок скромный. Ибо, как гласит народная мудрость: главное для гостя на дне рождения – съесть и выпить на сумму подарка. А здесь все уже съедено. И выпито.

– Ксения, ты готова?

– Ой, Паша, но вы хоть на минутку пройдите, – засуетилась именинница. – Мы как раз чай пьем. С плюшками.

Ну, разве можно уйти от такого взгляда? А от плюшек?!

– Ну, если на минуточку… – Я скинул правый ботинок.

Из комнаты вышел рыжий доходяга в тяжелых очках и небрежно обнял Катю за стройную талию. Что еще за чучело?

– Игорь, познакомься. Это Паша.

– Очень приятно, – доходяга протянул мне костлявую руку, – Игорь.

Я тоже представился.

– Вы с ним почти коллеги, – улыбнулась мне Катя. – Игорь работает в прокуратуре.

Так, где мой правый ботинок… Извините, мне пора. Совсем забыл, у меня засада… В прокуратуре, надо же… Хорошо, хоть не в Управлении исполнения наказаний. Нашли бы массу общих тем.

Веселова, дабы я не убежал, быстренько слиняла в комнату. Ладно, попьем чайку, о делах наших скорбных покалякаем.

Гостей в комнате было немного. Кроме Кати, Ксюхи и прокурора – еще одна пара лет тридцати. Внешне ничем не примечательная, не буду отвлекать на них ваше внимание. Они тоже представились, но я сразу же забыл их имена.

Я занял свободное место за столом. Ксюха тут же подсела ко мне. Именинница поставила еще одну чашку и налила зеленого китайского чая. Рыжий приземлился прямо напротив меня. Сейчас допрашивать будет.

– Ксюша сказала, ты из местного отдела?

Я как в воду глядел. Придется включать интеллект.

– Да… С Булгаковым в одном кабинете.

– С Сашкой?! – обрадовался прокурорский. – Класс! Мир, как говорится, тесен. Он раньше в нашем районе работал, а как женился, сюда перевелся. Ездить поближе.

– Знаю.

– Не развелся еще? А то у них были трения.

– Нет, но собирается… У него, между нами говоря, новая тема. Блондинка без шоколада.

Врать, так от чистого сердца!

– О, это в его ключе, – хмыкнул Игорь. – Удивлюсь, если всего одна. И зачем женился? Он и семья понятия несовместимые. Но в остальном нормальный мужик. Наш.

А с чего это он решил, что я их? Вдруг я оборотень? Или, наоборот – честный, а они оборотни? Видимо, глазик наметан. Кошмар, неужели я так на мусорюгу похож? У меня же на лбу «четыре года колонии» написано.

– Помню, случай был, – рыжий мечтательно закинул ногу на ногу, прихлебывая чаек, – маньяка мы с ним поймали.

– Правда?! – обрадовалась Катя. – Настоящего маньяка?

– Да-а-а… Чисто логикой взяли и знанием преступной психологии.

– Ух, ты! Расскажи!

Давай, давай. Поделись опытом.

– Это было в степях Херсонщины… Ха-ха-ха… Девчонку на стройке нашли. Асфиксия. Шнурком задушена. И изнасилована. С дискотеки шла одна, без провожатого. «Глухарек» капитальный.

Я не понял, он анекдот рассказывает или реальную тему? Улыбка, как у бегемота.

– А стройка как раз на Булгаковской «земле» Ну, как обычно, бригаду тут же прислали, командиров кучу. Вон, Паша знает…

Как не знать? Столько лет в органах! Уже старлей. Согласно киваю и беру плюшку.

– Бардак, одним словом. Все мечутся, орут друг на друга, а как раскрывать, никто не знает. Я от прокуратуры дежурил: выехал, протокол осмотра сбацал, дело возбудил. А потом мы с Сашкой заперлись у него в кабинете, чтобы никто не мешал, и стали прикидывать, что делать будем. Для разминки беленькую раскатали. Сашка, вообще-то, опер не пьющий, но запас всегда держал. После беленькой на коньяк перешли.