В начале апреля 1861 года в доме Герцена Orsett House готовились к грандиозному «еманципационному» празднику, назначенному на 5 или 8 апреля. Приглашались все русские, «кто бы ни были», и все работники типографии.

«Весь дом будет иллюминирован газом — с надписью: 3 МАРТА 1861 и знамя с „Emancipation in Russia“», — сообщал Герцен сыну, призывая его приехать к торжественному дню. Программа уточнялась и расширялась. Музыкальный репертуар включал «Марсельезу», «Вниз по матушке по Волге» — фантазию на русские темы «Освобождение», с непременным участием музыкантов Голицына. Несмотря на эйфорию, Герцен сомневался, писал Тургеневу: «…грабить хотят».

Отрезвление пришло быстро. Праздник 10 апреля, хоть и «вышел великолепен — погодой, количеством гостей и количеством совершенно незнакомых русских», был «убит». Праздничное оживление было нарушено приездом верного сотрудника типографии, поляка Станислава Тхоржевского. Показанные им фотографические карточки убитых поляков, только что полученные из Варшавы, не оставили сомнений: в польской столице льется кровь.

«Там были демонстрации, — рассказывал Тхоржевский, — поляки молились на улицах; вдруг раздалась команда, русские выстрелы положили несколько человек коленопреклоненных». «Все походило на похороны», — герценовский итог так радостно начавшегося праздника.

Вслед за расстрелами царскими войсками многолюдной демонстрации поляков, протестующих против политики усиления национального гнета, в «Колоколе» появилась статья «10 апреля 1861 года и убийства в Варшаве», а через месяц издатели криком кричали, узнав о подавлении крестьянских протестов: «Русская кровь льется!»

Бурные события, последовавшие за объявлением манифеста и «Положений 19 февраля», заставили издателей газеты гибко поменять свой политический курс. В «Колоколе», как в капле воды, сконцентрировалось всё самое важное в реформируемом отечестве.

Объявление манифеста на сходах, непонимание неграмотными крестьянами его мудреного, запутанного содержания, вызвало массу слухов и толков: царь дал настоящую волю, а помещики и чиновники украли, скрыли ее. За один лишь 1861 год неповиновение крестьян имело место в 1176 имениях, что почти равнялось числу крестьянских волнений за предшествующие 35 лет[161].

Из России шли письма, что «в нескольких губерниях действуют розги, действует войско и льется кровь». Особое внимание издателей привлекло Безднинское дело: в селе Бездна Казанской губернии произошло одно из самых мощных волнений крестьян с трагической развязкой, получившее огласку в России только после тревожной публикации в «Колоколе» («Русская кровь льется!», лист 98–99 от 15 мая 1861 года). Корреспондент (публицист и высокий правительственный чиновник С. С. Громека) сообщал, что «в Казани явился самозванец… выдающий себя за Александра Николаевича, гонимого дворянами. Семнадцать деревень окопались и сражаются с войсками под знаменем этого господина. Кто он — неизвестно. Но схватки были ужасные: 70 человек крестьян уже легли жертвою…». Автор второго письма, приведенного Герценом частью, давал несколько иное толкование событий, рассказывал о некоем пророке, появившемся между раскольниками и выдававшем себя за государя. В письме утверждалось, что никакого сражения с войсками не было. Просто, узнав о возмущении крестьян, явился туда генерал свиты Апраксин с двенадцатью ротами и расстрелял крестьян батальонным огнем, после чего «70 тел остались на месте».

Неполные сообщения Герцен старался уточнять, почему подробнейшая информация о событиях 12 апреля в селе Бездне постоянно появлялась в газете.

Первого июня (лист 100) под общим заголовком «Мартиролог крестьян» напечатано «Письмо к издателям» — «Граф Апраксин-Безднинский», где называлось имя крестьянина Антона Петрова, бывшего «чем-то вроде духовидца и пророка», убеждавшего народ в его полной свободе. Послушать его рассказы собиралось до пяти тысяч человек. Приказ разойтись и выдать пророка крестьянами не был услышан. Тогда и последовала кровавая расправа прибывшего с ротой солдат генерала Апраксина: 70 убито, 12 умерло от ран. Петров был расстрелян по приговору военно-полевого суда.

Убийства продолжались. «В двадцати губерниях секут, объедают крестьян солдатами, свирепствуют предводители и генералы, и все это называется освобождением крестьян, — писал Герцен в разделе „Колокола“ „Смесь“ (лист 102 от 1 июля 1861 года), подытоживая сообщение корреспондента о событиях в Пензенской губернии. — Генерал Дренякин положил в одном селении, оказавшем ослушание, 9 человек, 28 ранено, 30 прогнано сквозь строй, 22 на поселение…»

Крик, с которым умирали безднинские мученики: «Воля! Воля!» — был услышан лондонскими звонарями. В России нашлись сочувствующие, открыто выступившие в защиту крестьян. Профессор Казанского университета А. П. Щапов за свою публичную речь на панихиде в память убитых в Бездне поплатился арестом.

«Колокол» оглашал секретные документы о крестьянских выступлениях, становившиеся предметом гласности и достоянием общественности в России, где, по словам официальных газет, крестьяне поголовно раскаивались после «легкого наказания»; призывал военных присылать имена офицеров, «отличившихся в крестьянских убийствах». Поддержка народного возмущения издателями «Колокола» вызывала резкое неприятие части либерального лагеря. Герцен отвечал: «Да, русская кровь льется рекой!., и есть пресные души, робкие умы, упрекающие нас в выстраданных нами словах проклятия и негодования!»

По мере нарастания событий, заголовки статей «Колокола» словно бы вторили их ходу, говорили сами за себя: «Разбор нового крепостного права» (лист 110). Вывод Огарева по-еле подробных выкладок и точных подсчетов, которыми, как правило, были наполнены его пореформенные публикации, не оставлял сомнений: «Старое крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменено. Народ царем обманут!» Именно так воспринимали освобождение демократические круги России.

На вопрос в названии статьи «Что нужно народу?» 1 июля 1861 года Огарев отвечал: «Очень просто, народу нужна земля да воля. Земля никому другому не принадлежит как народу. Кто занял землю, которую зовут Россией? Кто ее возделал, кто ее спокон веков отвоевывал, да отстаивал против всяких врагов? Народ, никто другой как народ».

Выпущенная отдельной листовкой, в расчете на более широкое распространение, статья Огарева стала агитационным документом, давшим название будущей тайной организации — «Земля и воля». У Огарева, одержимо занятого вопросами учреждения конспиративного общества, был уже опыт написания подобных документов. В конце 1850-го — начале 1860-х годов им составлены тексты, сохранившиеся под названиями «Записка о тайном обществе» и «Идеалы», где определялись цель, методы и организация конспиративного общества. После «идейного напутствия» «Земле и воле» Огаревым был написан еще ряд статей, приобретших силу прокламаций, в том числе «Что надо делать войску?» («Колокол», лист 111 от 8 ноября) — воззвание, призывавшее солдат не выступать против народа.