— Они преломили хлеб с лейтенантом… съели свое мясо с ним… а потом убили его, когда он собрался уходить? — спросил старший помощник Томас, явно озадаченный сообщением врача.

Пеглар тоже пришел в недоумение. Это не имело смысла… если только эти дикари не отличались такими же переменчивостью и коварством нрава, как иные туземцы, встречавшиеся ему в южных морях во время пятилетнего плавания на старом «Бигле». Фор-марсовый старшина пожалел, что здесь нет Джона Бридженса, который бы высказал свое мнение по данному поводу.

— Джентльмены, — сказал Крозье, обращаясь ко всем, включая даже морских пехотинцев, — я хотел, чтобы вы услышали это, поскольку, возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов, но я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал об этом. Пока я не сочту нужным довести это до всеобщего сведения. А вполне возможно, я никогда не сделаю такого. Если кто-нибудь из вас расскажет еще кому-нибудь — хотя бы одному-единственному человеку, своему закадычному другу, — или просто проговорится во сне, клянусь Богом, я непременно узнаю, кто ослушался моего приказа хранить молчание, и оставлю этого человека во льдах, не снабдив даже пустой кастрюлей, чтобы в нее срать. Вы хорошо меня поняли, джентльмены?

Десять мужчин кивнули и пробормотали «да».

Тут вниз по склону сбежал Томас Джонсон, пыхтя и отдуваясь. Он остановился и обвел взглядом группу молчащих мужчин, словно спрашивая, в чем дело.

– Что вы увидели там, мистер Джонсон? — живо осведомился Крозье.

– Следы, капитан, — ответил боцманмат, — но старые. Ведут на юго-запад. Двое эскимосов, скрывшихся вчера, — и люди, которые возвращались в долину за парками, оружием, горшками и прочим, — вероятно, бежали по ним. Никаких свежих следов там не видать.

— Спасибо, Томас, — сказал Крозье.

Туман вихрился вокруг них. Пеглар услышал далеко на востоке звуки, похожие на грохот пушек во время морского боя, но за последние два лета он не раз слышал такое. То грохотал отдаленный гром. В апреле. При температуре воздуха минус тридцать, самое малое.

— Джентльмены, — сказал капитан, — нам нужно заняться похоронами. Двигаемся обратно?

На обратном пути в лагерь Пеглар размышлял над всем увиденным: заледенелые внутренности офицера, вызывавшего у него симпатию; мертвые тела и все еще красная кровь на снегу; пропавшие парки, оружие и предметы утвари; омерзительное исследование содержимого желудков, проведенное доктором Гудсером; странное заявление капитана Крозье, что «возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов», — словно он готовил их к выступлению в роли свидетелей на военном суде или следственной комиссии в неопределенном будущем…

Пеглар предвкушал, как опишет все события сегодняшнего утра в своем личном дневнике, который вел уже очень давно. И он надеялся, что получит возможность поговорить с Джоном Бридженсом после похоронной службы, прежде чем люди с обоих кораблей разойдутся по своим палаткам, распределятся по своим артелям и упряжным командам. Он хотел услышать, что Бридженс скажет по поводу всего этого.

69°37′42″ северной широты, 98°41′ западной долготы

25 апреля 1848 г.

— Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Лейтенант Ирвинг служил под началом Крозье, но капитан Фицджеймс имел более благозвучный голос и лучше знал толк в Писании, и потому Крозье был благодарен, что он взял на себя проведение службы.

На нее собрались все обитатели лагеря «Террор», кроме часовых, лежачих больных и людей, выполняющих важные обязанности, — как Ллойд в лазарете или мистер Диггл и мистер Уолл со своими помощниками, которые трудились у четырех печей с вельботов, готовя на обед рыбу и тюленину, доставшуюся от эскимосов. По меньшей мере восемьдесят человек стояли у могилы в сотне ярдов от лагеря, похожие на темных призраков в вихрящемся тумане.

— Жало же смерти — грех, а силы греха — закон. Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом! Итак, братья мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не был тщетен пред Господом.

Другие офицеры и два помощника капитана несли Ирвинга. В силу ограниченного запаса пиломатериалов в лагере «Террор» изготовить гроб не представлялось возможным, но плотник мистер Хани отыскал достаточно досок, чтобы сколотить носилки размером с дверь, на которых тело Ирвинга, сейчас надежно зашитое в парусину, можно было бы донести до могилы и опустить в нее. Хотя веревки были переброшены через могилу на принятый во флоте манер, как положено при любом погребении на суше, глубоко опускать тело не придется. Команда Хикки сумела выкопать яму глубиной всего только в три фута — ниже промерзшая земля была твердой, как камень, — и потому люди насобирали множество крупных булыжников, чтобы уложить их на тело, прежде чем засыпать могилу мерзлой землей и гравием, а сверху навалить еще булыжников. Никто по-настоящему не надеялся, что такая мера оградит могилу от посягательства белых медведей или других летних хищников, но проведенная работа являлась свидетельством добрых чувств, которые большинство людей питало к Ирвингу. Большинство людей.

Крозье взглянул на Хикки, стоявшего рядом с Магнусом Мэнсоном и вестовым с «Эребуса», подвергшимся порке после карнавала, Ричардом Эйлмором. Вокруг них толпились другие недовольные — несколько матросов с «Террора», которые в январе рвались убить леди Безмолвную, даже если для этого придется поднять мятеж, — но, как и все остальные мужчины, собравшиеся у скорбной могилы, они сняли «уэльские парики» и фуражки и натянули шарфы до самого носа и ушей.

Допрос Хикки, проведенный Крозье в капитанской палатке среди ночи, был напряженным и коротким.

— Доброго вам утра, капитан. Желательно ли вам, чтобы я рассказал вам то, что рассказывал капитану Фицджеймсу и…

– Снимите шинель, мистер Хикки.

– Прощу прощения, сэр?

– Вы меня слышали.

– Так точно, сэр, но если вы хотите узнать, как все было, когда дикари на моих глазах убивали бедного мистера Ирвинга…

– Лейтенанта Ирвинга, помощник конопатчика. Я слышал вашу историю от капитана Фицджеймса. Вы хотите что-нибудь добавить к ней или внести какие-то поправки?

– Э-э… нет, сэр.

– Снимите шинель. И рукавицы тоже.

– Есть, сэр. Вот, сэр, готово. Мне просто положить одежду на…

– Бросьте на пол. Куртки тоже снимите.

– Куртки, сэр? Здесь чертовски холодно… есть, сэр.

– Мистер Хикки, почему вы вызвались отправиться на поиски лейтенанта Ирвинга, когда он отсутствовал всего немногим более часа? Никто больше не беспокоился за него.

– О, едва ли я сам вызвался, капитан. Насколько мне помнится, мистер Фарр попросил меня пойти поискать…