IV

К началу 1921 года Троцкий и Красная армия одержали победу в Гражданской войне. Но победа досталась дорогой ценой. Опасаясь оттолкнуть от себя сельское население, красные прекратили все разговоры о колхозах или обобществлении земли.

Сельским жителям разрешалось оставить у себя все земли, захваченные ими в 1917 году. Это удержало крестьян от того, чтобы примкнуть к силам контрреволюции, но породило серьезную дилемму. В условиях так называемого военного коммунизма зарплата рабочим почти полностью выплачивалась карточками. Еще в 1918 году российская валюта практически обесценилась. Теперь, когда землей владели крестьяне, а продовольствия в городах становилось все меньше, для нового режима оставался единственный выход – реквизиция, и, если понадобится, с применением силы. Это привело к кошмарному спаду: крестьяне перестали обрабатывать землю, а городское население, спасаясь от голода, уходило в деревни. Советский режим одержал победу в Гражданской войне, но утратил свой raison d’être как пролетарское революционное движение. Планы мировой революции провалились. А то, во что превратилась Россия, разительно отличалось от обещанного марксизмом. К концу 1920 года численность населения Петрограда сократилась на 75 %, Москвы – почти наполовину.

Для самого Ленина существовал только один эталон успешности его режима – Парижская Коммуна 1871 года, положившая начало современному коммунизму. В начале марта 1921 года, когда большевики готовились отметить 50-ю годовщину Парижской Коммуны на X съезде партии, они были потрясены небывалым в их собственной истории событием. 1 марта солдаты и матросы Кронштадта – военно-морской базы неподалеку от Петрограда и одного из легендарных очагов революции 1917 года – подняли восстание против советского режима. В своем манифесте они призывали к проведению свободных и честных выборов в Советы, требованию свободы слова, свободы собраний для беспартийных, созданию свободных профсоюзов, освобождению всех политических заключенных-социалистов и проведению независимого расследования в отношении всех, кто был заключен режимом в тюрьму. Они требовали отделения партии от государства, введения равного обеспечения карточек и полной свободы деятельности мелких производителей. Большевики ответили на эти либертарианские требования тем же, чем они всегда отвечали с ноября 1917 года, – сокрушительным ударом. В Кронштадт был направлен 50-тысячный отряд красногвардейцев под командованием Тухачевского. Число расстрелянных составило, наверное, не менее 2 тысяч человек. Тысячи человек попали в тюрьму. К концу работы Х партийного съезда началась зачистка.

В политических вопросах о компромиссе не могло быть и речи. Но Ленин был готов проявить гибкость в экономической политике. Стратегия насильственных изъятий привела к катастрофе. Инфляция вышла из-под контроля. На предприятиях невыходы на работу превратились в настоящую эпидемию. 21 марта на съезде Коммунистической партии Ленин неожиданно для всех провозгласил так называемую новую экономическую политику. Стратегия тотальной коллективизации в больших и малых городах меняла свое направление. Разрешалось создание предприятий частной собственности с числом наемных рабочих не более 20 человек. На смену принудительному изъятию продовольствия пришел обычный налог, который с 1924 года должен был взиматься в денежной форме. Для восстановления доверия предусматривалось введение новых денег, обеспеченных золотом.

В 1921 году советская власть, отказавшаяся от революционного вторжения в Польшу и глобальной кампании против Британской империи, публично пошла на компромисс с капитализмом во внутренней и внешней политике. Теперь советский режим воспринимался западными державами не столько как революционная угроза, сколько как несостоявшееся государство. Приближался сбор урожая. В Поволжье разразилась засуха, и становилось ясно, что о новой экономической политике заговорили слишком поздно. В Гражданской войне погибло намного больше одного миллиона человек. Теперь в стране, которая считалась хлебной корзиной Европы, голодная смерть грозила десяткам миллионов. 13 июля Ленин поручил писателю Максиму Горькому, известному своим нонконформизмом, обратиться к международной общественности, ко «всем честным людям мира» с призывом оказать благотворительную помощь его стране, но не именем мировой революции, а во имя гуманизма, от имени «страны Толстого, Достоевского, Менделеева… Мусоргского» и «Глинки». Речь уже не шла о революционном интернационализме. Без «хлеба и лекарств» Россию ожидала смерть[1231].

16 августа 1921 года Ллойд Джордж выступил в палате общин в связи с тревожными сообщениями из России. «Голод в Поволжье – это столь ужасающее бедствие, – сказал Ллойд Джордж, – что мы должны оставить в стороне все наши предубеждения и помнить лишь о таких чувствах, как жалость и человеческая симпатия». Непосредственная угроза нависла над жизнью 18 млн человек. Однако в отношениях с Советами было намного проще сказать, чем сделать, и обойтись при этом без политики. Объявленная Лениным в марте 1921 года новая экономическая политика и отход от конфронтации во внешней политике в сочетании с разразившимся голодом воспринимались на Западе как подтверждение близкого конца большевистского режима. Разве не имело значения то, что с призывом о помощи выступил комитет, в который вошли известные деятели России, и некоторые из них, подобно Максиму Горькому, были хорошо известны как критики ленинского режима? А что, если на основе русского комитета по оказанию помощи голодающим будет создано новое временное правительство?[1232] Осенью 1921 года казалось возможным, что со смягчением советского режима и воссоединением России в Европе наступит настоящий мир. Именно такие взгляды заставили Ллойда Джорджа решиться на самую смелую в послевоенной истории попытку обеспечить мир. Эта попытка станет наглядной демонстрацией уверенности Британии в собственных силах и в то же время реальной ограниченности этих сил.

I

Еще с осени 1920 года, когда окончилась польско-советская война, Лондон пытался найти modus vivendi, который позволил бы восстановить торговые связи с Россией и обеспечить безопасность границ Британской империи. Но у этой политики разрядки были свои пределы. В обмен на помощь и по меньшей мере молчаливое признание Советское государство должно было подтвердить свои основные международные обязательства[1233]. Прежде всего требовалось урегулировать вопрос о судьбе долга в несколько миллиардов долларов перед Францией и Британией, по которому еще в Брест-Литовске был объявлен дефолт. Речь шла о четвертой части всех иностранных инвестиций Франции. Более 1,6 млн инвесторов, среди которых было много частных держателей акций российских промышленных предприятий и железных дорог, ожидали возврата суммы, превышавшей 4 млрд долларов. Доля Британии была несколько меньше и составляла 3,5 млрд долларов, значительная ее часть приходилась на долг правительства России[1234]. В октябре 1921 года на международной конференции в Брюсселе обсуждался вопрос, как Запад будет реагировать на голод в Советах. По инициативе Британии конференция приняла резолюцию, согласно которой оказание помощи Советскому Союзу было обусловлено его признанием своей значительной задолженности и созданием на территории СССР «условий», позволяющих возродить торговлю. Международный кредит, указала Брюссельская конференция, «требует доверия»[1235].