2. Когда М. А. Кузмин соберет сборник своих выступлений в печати начала 20-х гг. (Условности. — Пг., 1923), включит в него и рецензии на спектакли Мастерской: «Гондла», «Адвокат Пателен» и «Иуда»

3. «Каждая постановка этого маленького театра, — писала Мариэтта Шагинян, — ставит перед зрителем важнейшую сценическую проблему: „Гондла“ — проблему текста, „Пателен“ — проблему жеста, „Иуда“ — проблему актера» «„Гондла“ — это „пьеса для чтения“, а не для игры, ее надобно услышать, а не увидеть. Декламация интонирует смысл стиха, поэтому она всегда рассудочна. Театральная Мастерская интонировала не смысл стиха, но его запевание, — поэтому она превратила текст в музыку, и этим музыкальным, мелодичным, звенящим путем пролила в душу „происшествие“ Гондлы». «„Патилен“ — это сплошная веселая потеха, загубить которую может лишь суетность и хаос, неумеренная жестикуляция. Загромоздить эту вещь трюками — вот соблазн для режиссера. Загромождения не произошло. Между отдельными жестами, архитектонически разъединяя их и приводя в равновесие, театр ввел межевой принцип: разнообразие темпов. У каждого актера… был свой темп». В «Иуде» «глубочайшая, бездонная идея пьесы доходит до зрителей… потому что театр и в героической, в личностной пьесе — проводником ее темы сделал актера». Заканчивалась статья надеждой: «Вот путь молодого театра, и можно не колеблясь сказать: на этом пути он дойдет до подлинной органичности, до полной победы» (Там же. 28 марта). Но пути этому суждено было оборваться уже сейчас.

4. Афиногенов Александр Николевич (1904–1941), драматург. Погиб в здании ЦК ВКП(б) во время бомбежки.

5. Против спектакля выступили «Ленинские искры» (М. М. — 25 сент.), «Смена» (С. Ромм — 25 сент.) и др. А на стороне пьесы и спектакля — М. Янковский (Рабочий и театр. Пг. 1929. № 39); О. Адамович (Смена., Пг. 1929. 19 окт.), Адр. Пиотровский (Веч. Красная газета. Пг., 1929. 25 сент.), С. Мокульский (Жизнь искусства. Пг. 1929. 29 сент.) и др.

6. Е. Ш., вероятно, говорил о Грушецком (Бирнбауме), о котором писал: «Поляк по всему — по воспитанию, по склонностям, по духу — и учился на медицинском факультете и вступил в Союз писателей, — все шумно, открыто, и хитро, и строптиво, и ужасно вежливо… Водил он нас выступать в польский детский дом. Шли мы туда долго каменистой пустыней за городом. И сердце сжалось, когда увидел я стриженые сиротские головы, светлые славянские глаза. Длинные робкие девушки, не то сестры милосердия, не то монашки, собрали их в зал. И дети, оказывается, знали отлично по-русски. Всё поняли» (Евгений Шварц. Бессмысленная радость бытия. М. 1999. С. 192–193)

ОЛЬГА ФОРШ ИЗ РОМАНА «СУМАСШЕДШИЙ КОРАБЛЬ»

Форш Ольга Дмитриевна (1873–1961), прозаик, драматург.

Впервые в нескольких номерах журнала «Звезда» (1930). Отдельной книгой роман вышел в издательстве писателей Ленинграда в 1931 г. Отрывки из него печатаются по этому изданию. «Сумасшедшим кораблем» писательница назвала Дом искусств, в котором в начале 20-х гг. жили писатели и художники.

1. «В „Сумашедшем корабле“ Форш вывела меня под именем Геня Чорн, — записал Е. Ш. 17 января 1951 г. — Вывела непохоже, но там чувствуется тогдашнее отношение ко мне в литературных кругах, за которые я тогда цеплялся со всем уважением, даже набожностью приезжего чужака и со всем упорством утопающего». О. Д. Форш не знала как Шварц относился к своему романному образу, и по истечении десятка лет видела его уже совсем иначе и признавала, что «образ едва намечен, в нем ни в какой степени не выражены душа, талант и ум Жени Шварца. Женя Шварц был задумчивый художник, с сердцем поэта, он слышал и видел больше, добрее, чем многие из нас. Он в те годы еще не был волшебником, он еще только „учился“, но уже тогда мы видели и понимали, как красиво раскроется его талант. Я помню его юношески худым, с глазами светлыми, полными ума и юмора. В первом этаже в большом, холодном и почти пустом зале мы читали и обсуждали наши произведения. Здесь мы экспромтом разыгрывали без всяких репетиций сценки-пародии Шварца на свою же писательскую семью, ее новую, трудную, еще такую неустроенную, но веселую и необыкновенную жизнь. Шварц изумлял нас талантом импровизации, он был неистощимый выдумщик. Живое и тонкое остроумие, насмешливый ум сочетались в нем с добротой, мягкостью, человечностью и завоевывали всеобщую симпатию… Мы любили Женю не просто так, как обычно любят веселых, легких людей. Он хотел „поднять на художественную высоту культуру шутки“, как говорил он сам, делая при этом важное, значительное лицо. Женя Шварц был задумчивый художник, с сердцем поэта, он слышал и видел больше, добрее, чем многие из нас. Он в те годы еще не был волшебником, он еще только „учился“, но уже тогда мы видели и понимали, как красиво раскроется его талант». (Автобиографии советских писателей. — М., 1966. Т. 3)

2. Недомерки — дети «Сумасшедшего корабля», в том числе и сын Форш Дима. Среди поздравительных подписей к 60-летию Шварца есть и подпись от Дмитрия — «Дельфин — Форш»

3. Вова — Познер Владимир Соломонович (1905–1992), «серапион». В мае 1921 г. с родителями покинул Россию. В скором будущем — французский писатель.

4. Фома Жанов — Иванов Всеволод Вячеславович (1895–1963)

5. Ия — предполагаю, что речь идет о Щеголевой (Альтман) Ирине Валентиновне (1908–1993)

6. Сосняк — Пильняк Борис Андреевич (1894–1938), писатель, расстрелян 21 апреля 1938 года.

КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ ИЗ «ЧУКОККАЛЫ»

Чуковский Корней Иванович (Корнейчуков Николай Васильевич) (1882–1969).

Отрывок — в первом выпуске альманаха «Прометей» (М., 1966) и в «Чукоккале» (М., 1979. С. 319–321, 323–325, 344–347, 371, 374–375 и 420). Публикуются по этим изданиям.

1. Примечания К. И. Чуковского.

2. На самом деле всё произошло несколько иначе. Вспоминая ту пору, Е. Л. Шварц записал в «Амбарную книгу» 14 января 1953 г.: «У Корнея Ивановича была толстая, переплетенная в черный переплет тетрадь, знаменитая „Чукоккала“, альбом, которым дорожил он необыкновенно. Молодой Лева Лунц, в сущности мальчик, веселый, легкий, хрупкий, как многие одаренные еврейские дети его склада, уезжал к родным за границу. „Серапионовы братья“ собрались проводить его. Были и гости. Среди них — Замятин. Я тоже был зван, и Корней Иванович дал мне „Чукоккалу“, чтобы я попросил участников прощального вечера написать что-нибудь. Вечер был так шумен и весел, что альбом пролежал на окошке в хозяйской комнате весь вечер, и никому я его не подсунул. На другой день после веселых проводов я у Чуковского не был. Вечером зашел Коля и сообщил, что папа очень беспокоится, — где „Чукоккала“. Утром я Корнея Ивановича не застал — он унесся по своим делам. Но на промокательной бумаге письменного стола в нескольких местах было написано: „Шварц — где Чукоккала“?»

3. Звездочками обозначены примечания Е. Л. Шварца.

4. Записано рукою Н. М. Олейникова, а подписано им и Шварцем самолично.

5. Письмо впервые — Литературное обозрение. 1987. № 1. С. 110.

МИХАИЛ СЛОНИМСКИЙ ВМЕСТЕ И РЯДОМ