— Я хочу сделать грядки под дыни в Уимблдоне, — сказал Джонни. — Он ведь хотел, чтобы дыни росли именно там.

Джон помедлил с ответом.

— Но мы ведь не знаем, что там сейчас творится, — сказал он. — Если парламент захочет, чтобы я и дальше работал там, тогда, конечно, мы сделаем эти грядки. Но я ничего пока не слышал от них. Может, они вообще там все продадут.

— Мы должны сделать именно так, — просто сказал Джонни. — Мы не можем не выполнить его приказ, последнее распоряжение, которое он нам отдал.

Джон, сдавшись, склонился над своими настурциями.

— Ну ладно, — сказал он. — Когда можно будет их пересаживать, поедем в Уимблдон.

Жизнь медленно начала приходить в норму. Постепенно увеличивался доход от зала с редкостями, возрастало и число заказов от новых клиентов, в распоряжении которых оказывались конфискованные поместья роялистов, либо умерших, либо убежавших, либо тихо живущих в нищете. Новые люди — офицеры армии Кромвеля, дальновидные политики, которые вовремя выступили против короля, стали обладателями великолепных домов и садов, заросших сорняками, но еще способных обрести былую красоту.

Один за другим посетители стали возвращаться в Ковчег, гулять по саду, восхищаться цветущими деревьями и качающимися головками нарциссов. Доктор Томас Вартон,[38]который так нравился Джону, приехал посмотреть на редкости и привез предложение отвести часть сада для Медицинского колледжа — колледж будет платить ему, а он будет выращивать для них травы и лечебные растения.

— Я ценю ваше предложение, — откровенно сказал Джон. — Мы пережили нелегкие годы. В стране, где идет война, мало кто интересуется садами и редкостями.

— Теперь страной будут руководить люди, чье любопытство никто не будет подавлять, — ответил доктор. — Сам господин Кромвель — это человек, который очень интересуется хитроумными механизмами. Он осушил свои пахотные земли и для удаления воды использует голландские насосы, работающие от ветряного двигателя. Он верит, что земли в Англии, даже пустоши, можно сделать такими же плодородными, как и в Голландии.

— Здесь дело не только в том, что почвы истощены, — с живым интересом отреагировал Джон. — А еще и в севообороте, чтобы вредители и болезни не приживались. Мы всегда знали, что во всех монастырских садах и огородах каждый год разные сорта высаживали на разных грядках, но это относится и к пахотным землям. Вот как восстановить их ценные свойства, тут вопрос… Вон и в Виргинии местные обитатели никогда не используют одно и то же поле дольше трех сезонов.

— Плантаторы?

— Нет, повхатаны. Каждый сезон они меняют поля. Я думал, это ошибка, пока не увидел, какие урожаи они собирают.

— Это чрезвычайно интересно, — сказал доктор Вартон. — Может, вы согласились бы навестить меня и рассказать об этом поподробнее? Раз в месяц мы с друзьями встречаемся, чтобы обсудить разные изобретения, редкие явления, новые идеи.

— Это будет честь для меня, — сказал Джон.

— А вы чем пользуетесь, чтобы сделать плодородной свою землю? — спросил доктор Вартон.

Джон рассмеялся.

— Да вот, болтушка, придумка моего отца, — сказал он. — Крапиву и окопник размешиваем с навозом в помойном ведре. А если надо добавить немножко водички, то и помочиться туда могу.

Доктор фыркнул от смеха.

— Значит, на сотню акров такое вы приготовить не сможете?

— Но есть растения, которые улучшают структуру почвы и возвращают плодородие. Тот же окопник или клевер. Начинать надо с небольшого участка, засеять, потом собрать семена и каждый год занимать под них все большие и большие площади.

Доктор хлопнул его по плечу.

— Вот в этом ваше будущее, — сказал он. — И если новый парламент мало обращает внимания на сады чисто орнаментальные, то он очень много думает о богатстве наших земель. И если мы не хотим, чтобы левеллеры выкинули нас за дверь нашего собственного дома, мы должны накормить народ с тех акров, что у нас сейчас под пашней. Страну нужно накормить, стране нужно дать мир и процветание. Если бы вы могли написать памфлет о том, как это сделать, парламент вознаградил бы вас.

Он помолчал, подыскивая слова.

— И это означало бы, что вы начали работать на благо парламента, армии и народа, — сказал он. — Тоже было бы неплохо, учитывая, что ваш прежний господин покинул нас.

Джон поднял бровь.

— А есть какие-нибудь новости о принце?

— О Карле Стюарте, — деликатно поправил его Вартон. — Слышал я, что он во Франции. Но пока Кромвель в Ирландии, Карл может попытаться высадиться. Он всегда может рискнуть высадиться здесь и набрать армию из двухсот глупцов. Всегда найдется достаточно дураков, готовых встать под королевский штандарт.

Он остановился, ожидая, не возразит ли Джон, что Карлу могут служить не только глупцы. Но Джон тщательнейшим образом держал себя в руках и ничего на это не сказал.

— Сейчас его зовут Карл Стюарт, — напомнил ему доктор Вартон.

Джон усмехнулся.

— Ну да, — сказал он. — Постараюсь запомнить.

В апреле в саду появился Джон Ламберт с улыбкой для садовника Джозефа и низким поклоном для Эстер.

— Генерал Ламберт! — воскликнула она. — Я думала, вы в Понтефракте.[39]

— Я был там, — сказал он. — Но свою работу там я уже закончил. Теперь собираюсь провести несколько месяцев в Лондоне, буду жить с семьей в доме тестя. Поэтому я и приехал к вам потратить плоды победы. Сад у него совсем небольшой, так что крупными деревьями меня даже не соблазняйте. Есть что-нибудь новенькое у господина Традесканта?

— Пойдемте посмотрим, — Эстер повела его через стеклянные двери террасы в сад. — Тюльпаны сейчас в самом цвету. Можем продать вам несколько штук еще в бутонах, прямо в горшках. В Карлтон-холле вам будет не хватать своих цветов.

— Я еще смогу застать их в конце цветения. У нас в Йоркшире все отцветает позже.

Они вместе обошли дом, и Эстер остановилась, чтобы насладиться великолепным зрелищем его восторга, когда он увидел цветущие тюльпаны на двух больших двойных клумбах перед домом.

— И все равно каждый раз дух захватывает, — сказал он. — Похоже на море цвета.

Эстер расправила фартук.

— Согласна. — Она была удовлетворена.

— Так, а новенькое что-нибудь у вас есть? — жадно спросил Джон Ламберт. — Совсем новое?

— Атласный тюльпан из Амстердама, — сказала Эстер, поднимая горшок с соблазнительно новым цветком. — Посмотрите, лепестки у него прямо светятся.