Тунгата направлялся на паломничество, которое превратилось в ежедневный ритуал. Как один из старших министров, товарищ Тунгата получил роскошные апартаменты при Доме правительства, который представлял собой величественное здание с белыми стенами и фронтонами, построенное согласно указаниям великого капиталиста Сесила Джона Родса в архитектурном стиле, появившемся на мысе Доброй Надежды. Грубые вкусы Родса, его гигантомания проявились в самой постройке, а его чувство связи с историей — в выборе места: когда-то здесь находился крааль Лобенгулы, уничтоженный мародерами Родса при захвате страны.

Позади громадного здания, всего в двухстах шагах от широких веранд, росла старая дикая слива, окруженная железной оградой, — именно сюда и направлялся министр. Охранники держались поодаль, чтобы не нарушать его уединения.

Тунгата замер перед изгородью, расставив ноги и заложив руки за спину. Он был одет в темно-синий костюм в мелкую белую полоску — один из дюжины сшитых у лучших портных во время последней поездки в Лондон. Пиджак безупречно облегал широкие плечи, слегка подчеркивая узкую талию и длинные ноги. На белоснежной рубашке выделялся бордовый галстук с синей эмблемой «Гуччи». Туфли тоже были от «Гуччи». Тунгата носил дорогие европейские одежды с тем же удовольствием, с каким его предки носили перья цапли и королевские накидки из шкуры леопарда.

Сняв закрывающие половину лица солнцезащитные очки в золотой оправе, он, следуя своему ежедневному ритуалу, прочитал надпись на табличке, прикрепленной к ограде.

Под этим деревом Лобенгула, последний король матабеле, совещался и выносил приговоры.

Тунгата поднял взгляд, будто искал в ветвях духи предков.

Дерево умирало от старости: некоторые ветви почернели и высохли, но в плодородной красной почве у подножия буйно зеленела свежая поросль.

Тунгата увидел в этом знак судьбы.

— Побеги вырастут такими же сильными, каким было когда-то старое дерево, — пробормотал он. — И я тоже молодой побег старого короля.

За спиной послышались легкие шаги, и Тунгата недовольно обернулся. Хмурые морщины мгновенно разгладились, когда он увидел, что к нему приближается белая женщина с напряженным выражением лица.

— Товарищ Лейла!

— Вы оказываете мне честь таким обращением, товарищ министр! — сказала она, протягивая руку.

— Вы и ваша семья всегда были настоящими друзьями моего народа, — ответил он, пожимая ее руку. — Под этим деревом ваша бабушка Робин Баллантайн часто встречалась с моим двоюродным прадедушкой Лобенгулой. Она приходила сюда по его просьбе и давала советы.

— А теперь я пришла по вашей просьбе, и вы, похоже, думаете, что я всегда буду подчиняться вашим приказам.

Тунгата выпустил руку Лейлы и вновь посмотрел на дерево.

— Вы были рядом со мной, когда Умлимо сделала свое последнее предсказание, — задумчиво сказал он. — Вам следует присутствовать и при исполнении этого пророчества.

— Каменные соколы вернулись в родное гнездо, — тихо согласилась она. — Но ведь пророчество Умлимо состояло не только в этом. Она предвидела, что человек, который вернет соколов в Зимбабве, будет править страной, как когда-то правили Мамбо и Мономотапа и ваши предки короли Лобенгула и Мзиликази.

Тунгата медленно повернулся, снова заглядывая ей в лицо.

— Товарищ Лейла, это тайна, которую знаем лишь мы с вами.

— Она останется тайной, товарищ Тунгата, однако мы оба знаем, что грядут трудные времена и потребуется такой же сильный вождь, каким был Мзиликази.

Тунгата промолчал, глядя на ветви старого дерева и шевеля губами в беззвучной молитве, потом надел очки.

— Машина нас ждет, — сказал он.

Они сели в черный бронированный «мерседес». Впереди ехали четверо полицейских на мотоциклах и машина с охранниками. Небольшой кортеж мчался под завывание полицейских сирен, на капоте «мерседеса» трепетал маленький цветной флажок министра.

Проехав по обсаженной джакарандами трехкилометровой аллее перед Домом правительства, кортеж пронесся по главным торговым кварталам Булавайо, не останавливаясь на красный свет, миновал городскую площадь, где во времена поднятого Базо мятежа стояли лагерем фургоны осажденных белых, потом спустился по широкому проспекту, рассекавшему тщательно ухоженные лужайки городского парка, и наконец, резко свернув, замер перед трехэтажным зданием музея.

На ступенях, застеленных красной ковровой дорожкой, собрались высокопоставленные чиновники во главе с мэром Булавайо (впервые в истории этот пост занимал матабеле) и директором музея.

— Добро пожаловать, товарищ министр. Сегодня поистине исторический день.

Тунгату провели подлинному коридору в переполненный зрительный зал. При виде министра все встали, аплодируя гостю: белые старались даже больше черных, усердно выказывая свое рвение.

Тунгате представили других ораторов.

— Доктор Ван дер Вальт, директор Музея Южной Африки.

Тунгата коротко и неулыбчиво пожал руку высокому лысеющему человеку, который говорил с южноафриканским акцентом и представлял страну, активно противодействовавшую усилиям народной армии Зимбабве.

Следующим оратором оказалась белая женщина. Она выглядела странно знакомой, и Тунгата уставился на нее, пытаясь вспомнить, где же он ее видел. Под его пристальным взглядом женщина смертельно побледнела, в потемневших глазах появился ужас, как у затравленного зверька, протянутая для рукопожатия ладонь похолодела, обмякла и затряслась. Он так и не сумел вспомнить, где именно они встречались.

— Доктор Карпентер, заведующая отделом энтомологии.

Это имя ничего не говорило Тунгате, и он отвернулся, раздраженный тем, что так и не смог ее вспомнить.

Тунгата занял свое место в центре сцены. Директор Музея Южной Африки встал и обратился к зрителям:

— Успех переговоров об обмене между музеями наших стран был бы невозможен без усилий уважаемого министра, который почтил нас сегодня своим присутствием. — Директор читал по бумажке, явно торопясь поскорее отделаться и сесть на место. — Переговоры начались по инициативе министра Тунгаты Зебиве, и он упорно поддерживал их в тот трудный период, когда они почти не продвигались. Сложнее всего было выяснить относительную ценность двух столь различных музейных коллекций. С одной стороны, ваша страна обладала самой полной и обширной коллекцией тропических насекомых, ставшей результатом многих десятилетий упорной работы и не имеющей равных во всем мире. С другой стороны, мы обладали уникальными творениями неизвестной цивилизации. — Похоже, Ван дер Вальт увлекся и поднял глаза от листка бумаги. — Однако достопочтенный министр был решительно настроен вернуть своему новому государству бесценные реликвии прошлого, и в конце концов именно благодаря его усилиям мы собрались здесь сегодня.

Ван дер Вальт сел на место под жидкие хлопки аплодисментов. Тунгата Зебиве поднялся, и наступило выжидательное молчание: еще не сказав ни слова, министр уже произвел неизгладимое впечатление на аудиторию, загипнотизировав ее пристальным взглядом.