— Мишка, отшагай… Тебе ничего не будет. Ты случайный!

Карабанов показал на лужайку:

— Кажется, здесь наклон. Я буду стоять ниже?

Клюгенау близоруко сощурился и успокоил его:

— Нет. Это трава колеблется…

Голенастый Мишка Уваров вышагивал вдоль лужайки, широко раскорячивая ноги, — Есть! — крикнул он издалека. — Вот отсюда…

— Сколько он насчитал? — встревожился Карабанов, Клюгенау начал взводить курок:

— Пятнадцать…

— Так мало?

— Оскорбление действием, — пояснил барон. — Погодите, еще будет жребий…

Оде дс Сион отозвал к себе Клюгенау. Князь мирно беседовал с врачом о лечении истерии с помощью мессмеризма. Мишка вернулся обратно в коляску, подмигнул Карабанову:

— Карабанчик, на стаканчик!

Андрей хлебнул вина, вытер рот и крикнул:

— Давайте скорее! ..

Путаясь ногами в высокой мокрой траве, подошли секунданты.

— Жребий брошен, — сказал Оде де Сион. — Первый выстрел принадлежит вам, поручик Карабанов.

Стало тихо. Унгсрн-Витгенштейн отошел от врача.

Клюгенау, поперхнувшись, сказал:

— Господа противники, просим к барьеру…

Нет, место здесь было ровное. Карабанов понял эго только сейчас, когда встал к барьеру. Князь еще продолжал идти на своеместо, и Андрей помахал рукою, разминая ее.

Барьер был отмечен фуражками.

В небе повис, пиликая песню, крохотный жаворонок.

— Условия боя, — объявил Клюгенау, — выстрел на сближении… Дистанция — пятнадцать шагов…

— Двадца-ать! — прокричал издалека Оде де Сион.

Клюгенау выругался:

— Что за черт!

Он сбегал на другую сторону лужайки и вернулся обратно, словно обрадованный:

— Двадцать… решили в последнюю минуту. Карабанов, можете отступить на пять шагов. Фуражки сдвинем тоже.

Андрей молча отсчитал пять шагов назад.

— Так?

— Да, так…

Карабанов переложил пистолет в друпю ладонь, платком вытер его рукоять.

— До двух раз? — спросил он.

Мишка Уваров крикнул в спину:

— Сдаешь, гладиатор?

— Молчи, скнипа…

Секунданты заняли свои места, объявили аллокацию:

— Господа, ваше последнее слово?

Карабанов посмотрел на фигурку вытянувшегося перед ним человека с серым лицом, и вдруг его поразила мысль, что князь ведь не сделал ему ничего дурного.

— Говорите же, господа!

Карабанов громко сказал:

— Я не имею никакой обиды на князя…

С другой стороны площадки донеслось ответное:

— Надоело ждать! Сводите нас…

Оде де Сион напомнил:

— Учтите, господа, что поспешный выстрел, сделанный до барьера, свидетельствует о небрежности… будьте, господа, корректны!

В последний момент Андрей скинул мундир, остался в одной белой рубашке.

— Не горячитесь! — шепнул ему Клюгенау.

Карабанову становилось забавно.

— Сходитесь!

Противники мелкими шажками, подняв оружие, сходились в высокой траве.

Жаворонок купался над их головами в бездонной синеве неба.

— Руку! — крикнули в спину Карабанову. — Руку!

Андрей понял: он забыл о левой руке. Тогда он согнул ее в локте и выставил вперед, прижав сгибом к груди и растопырив пальцы, словно готовясь поймать яблоко.

Лицо князя медленно наплывало на него, колеблясь в какой-то туманной дымке, и тогда Карабанов стал издалека нащупывать на мушку это лицо.

Барьер.

Тяжелый пистолет медлит.

Карабанов оскалился в улыбке.

— Почему не стреляете?

— И не буду, Он совсем опустил пистолет.

— Что за шутки?

— Придвиньте князя к барьеру.

Противник не дошел до предельной черты.

— Князь, — поморщился Оде де Сион, — как вам не стыдно?

Одним шагом Унгерн-Витгенштсйн вышел на барьер:

— Вот, можете убивать…

— Благодарю вас, — сказал Карабанов, и ему заметили, что он нарушил правила дуэльного кодекса: разговаривать с противником нельзя.

— Еще одно нарушение, — сказал Оде дс Сион, — и вы теряете право на выстрел…

Лицо князя под мушкой сплющилось и раздвоилось. «Приятно целить в бледный лоб! » — почему-то вспомнилось Андрею. Нет, приятного тут мало: живой человек стоит перед тобой, пусть и негодяи, но — — человек…

На память вдруг пришел полковник Хвощинский и первый разговор с ним. «Все-таки он был прав…»

Минута затянулась. Карабанов просто пугал своего противника, следя дулом пистолета за каждым его движением.

— Стреляйте! — крикнул Клюгенау.

Карабанов пустил пулю в голубое небо.

Унгсрн-Витгенштейн так и посмотрел туда — в небо.

— Что это значит? — спросил он сипло.

К нему подходил Оде де Сион:

— Это значит, что поручик Карабанов дарует вам жизнь. Желаю и вам, князь, сохранить благородство!

Мишка Уваров с треском рассадил бутылку об камень:

— Смехачи! Камедь ломают…

Клюгенау вкинул его внутрь коляски, настегнул лошадей:

— Укатывайте отсюда к чертовой матери! Здесь не до вас…

— Выст'ел за мной? — спросил князь.

— Да, за вами…

Карабанов увидел, как черный зрачок ствола пополз вдоль его живота, выше и выше, потом заелозил вокруг сердца. И вот нащупал плечо, Андрей проглотил слюну.

Шумела, стелясь под ветром, трава.

Выстрел прянул почти в упор — блеснуло огнем в лицо.

— Ай! ..

Выпустив пистолет, Андрей схватился за плечо. Рубашка быстро-быстро покрывалась кровью.

— Скажите господину по'утчику, — услышал он, — что я тоже умею ценить благо'одство!

Клюгенау подбежал к раненому.

— Куда? — спросил он.

— В ключицу… так же, как и Пацевича!

Врач разодрал ворот рубахи, прощупал пальцами выступ кости.

— Это ерунда, — сказал он. — Дайте ему вина…

— За мною, — спросил Карабанов, — еще выстрел?

— За ним тоже, — грустно согласился Клюгенау.