Джордан, сжав зубы, пошел, шагая в такт ее шагам. Она оперлась на него, вероятно потому, что силы ее были на исходе. Рун обогнал их на несколько ярдов и шел, сохраняя это расстояние. Он выглядел свежим, готовым в одиночку сразиться с кучей стригоев. Если Эрин была права и он почти умирал, то ее кровь определенно дала ему заряд энергии.

После такого суматошного дня голова Джордана буквально раскалывалась, раны болели, рук и ног он почти не чувствовал. Да и переливание крови тоже не прошло для него даром.

Рун прибавил шагу, и вскоре Джордан потерял его из виду. Он крепче обнял Эрин и, проклиная Корцу за его поспешность, принялся изо всех сил догонять священника.

Причина такой поспешности Руна выяснилась, стоило им завернуть за угол. Падре стоял на коленях рядом с лежащим ничком телом в черном одеянии.

Брат Леопольд.

Рун, привстав с колен, поставил его прямо. Леопольд выглядел ужасно, но был еще жив.

— Книга? — с трудом хрипло произнес Леопольд.

— Она в безопасности, — успокоил его Рун.

Услышав эти слова, монах лишился чувств. Рун взял его на руки и пошел по туннелю по направлению к некрополю.

В конце туннеля его глаза увидели неожиданную картину: множество трупов, устилающих землю вокруг осевшего вниз балдахина. Пол был сплошь залит кровью стригоев и сангвинистов, идти надо было с величайшей осторожностью, поскольку это место совсем недавно было полем боя. Несколько сангвинистов патрулировали по некрополю и осматривали тела, но по всему было видно, что сражение уже закончилось.

Столько жертв, и все ради Книги, которую несла Эрин…

Неужели она в действительности того стоит?

Джордан содрогнулся и глубоко вдохнул. Эрин, обхватив его руками, крепче прижала к себе. Книга, которую она держала в руках, давила ему на спину. Когда он склонялся головой к ее плечу, его щека терлась о бинт на ее горле.

Этого он Руну никогда не простит.

29 октября, 05 часов 44 минуты

по центральноевропейскому времени

Святилище под базиликой Святого Петра, Италия

Прошло полночи. Эрин шла между Джорданом и Руном. Они спустились под Рим на большую глубину, чем та, где располагался некрополь и где произошло то памятное и победоносное сражение. Уцелевшие после него стригои были либо добиты, либо спаслись бегством. Один из прежних врагов стал новообращенным и ступил на долгий путь служения Ордену сангвинистов.

Эрин, прижимая к себе Книгу, продолжала спускаться по ступеням. Из-под обложки струился мягкий свет, освещая гладкие каменные стены. По мере того, как они спускались вглубь, свет этот становился все ярче, словно таким образом указывал им путь к источнику питания. Но куда они шли? Рун уже должен был сказать им о конечной точке их пути.

Они спускались все глубже, и Эрин при этом чувствовала прилив сил, становясь сильнее, чем была днем. До этого ее и Джордана в течение несколько часов подвергали медицинским и оздоровительным процедурам, значительно улучшившим их самочувствие; они узнали, что Его Святейшество хорошо перенес хирургическую операцию и был на пути к полному выздоровлению. В действительности этот старик оказался более сильным, чем казался с виду.

Нейт тоже шел на поправку.

Эрин приняла душ, в конце концов сбросив с себя пропитавшуюся кровью одежду, поела, подремала. Да и Джордан рядом с ней тоже выглядел воскресшим и преображенным. Произошло ли это благодаря отдыху — или благодатному воздействию золотого сияния, излучаемого на них Книгой? С каждым шагом Эрин ощущала прилив новых сил. Тепло и свет наполняли не только пространство зала, но и все ее тело, а возможно, и душу.

Она все еще видела перед собой Баторию, скорчившуюся в смертельных муках над телом своего волка. Хотя смерть ее и была необходимой, Эрин не могла избавиться от чувства вины за то, что лишила ее жизни, понимая, что Батория прежде всего была орудием в чужих руках, чем и были вызваны все ее злодейства. Но она старалась отогнать от себя эти мысли и сосредоточиться на том, что ожидало ее впереди.

Золотое свечение заливало окружающие ее стены из известкового камня, стены, вырубленные в земле с помощью древних молотов и зубил, над которыми возвышался арочный, как в готическом храме, потолок; создание этого подземного сооружения, протянувшегося на много миль, наверняка было делом нескольких поколений.

Пол под их ногами был гладкий, как лед, стертый в своей центральной части неисчислимым количеством прошедших по нему ног. Здесь чувствовалось присутствие какой-то новой античности, не похожей ни на опустошенную усыпальницу, ни на древнюю улицу, по которой сейчас катят автомобили, а некогда цокали копыта и шлепали ступни. В этом подземном соборе ощущались слабые ритмические колебания воздуха, который, казалось, оставался здесь с самого начала, но все еще был животворящим.

Туннель вывел их в широкое помещение, возвышающийся над ними сводчатый потолок напомнил Эрин базилику Святого Петра. Но здесь не было никаких украшений, которыми изобиловал собор, возведенный наверху. Обычное неукрашенное помещение. Красоту ему придавала простота линий, мягкость обводов, притягивающих глаз. То, что сделано самой природой без участия человека, либо смущает и расстраивает, либо возвеличивает.

Факелы были установлены в держатели, выкованные из железа и закрепленные на каменных стенах. Над ними в направлении потолка тянулись полосы копоти.

Вдоль стен были расположены закругленные ниши, в каждой из которых стоял простой круглый постамент. На большинстве постаментов возвышались тщательно выполненные скульптуры мужчин и женщин. Почти все выглядели такими же изможденными и измученными, как падре Пирс, однако лица у них были не страдальческими, а умиротворенными и блаженными.

Эрин остановилась и внимательно посмотрела на одну из статуй. Золотистое сияние Книги освещало прекрасную женщину: ее распущенные по плечам волосы доходили до самой талии; закрытые глаза, высокие скулы, загадочная улыбка; изящные руки сложены в молитве под подбородком. Серебряный крест, свешивающийся с шеи, отражал свет, излучаемый Книгой.

Никогда еще Эрин не доводилось видеть ничего более прекрасного. Выражение, застывшее на лице статуи, напомнило ей лицо ее матери, каким оно было поздно ночью, когда она пела ей колыбельные; отец давно уже спал, а они с матерью лежали на постели Эрин, прижавшись друг к другу.

Книга, которую она прижимала к груди, вдруг затрепетала, изгоняя из памяти чувство утраты и напоминая ей о том, что ничего в действительности не потеряно.

Внимательно присмотревшись к женщине, она поняла, что это вовсе и не статуя — это был сангвинист в состоянии глубокой медитации. Рун как-то вскользь упоминал о таких людях.

О затворниках.

Эрин улыбнулась и пошла дальше, в глубь собора.

— Мы должны встать возле выхода, — сказал Джордан, его подозрительная настороженность была заметна даже в темноте.