в Москве после Бухареста, если там будет достигнут существенный прогресс. Шансы на успех будут невелики, но это хотя бы позволит обоим президентам в конце концов настроиться на создание структуры безопасности, включая достижение взаимопонимания по вопросам ПРО; разработку согласованного подхода к проблеме Ирана, выполнение третьей резолюции Совета Безопасности ООН и подготовку к иранским парламентским выборам; урегулирование разногласий по Косово и значительное продвижение в области вступления России в ВТО. Все это способствовало бы защите наших главных интересов, подыграло бы желанию Путина оставить достойное наследие и стало бы многообещающим стартом процесса налаживания отношений с Медведевым. В худшем случае мы внесли бы вклад в отношения с союзниками, показав им, что и далее будем прикладывать все усилия для снятия разногласий по Косово и ПРО.

10. Я прекрасно понимаю, что все это гораздо легче сказать, чем сделать. Но даже частичный успех помог бы смягчить последствия столкновений с Россией, которые неизбежны в будущем, и создать атмосферу, облегчающую принятие окончательных решений по «Плану».

С уважением,

Билл БёрнсДокумент 6Меморандум для госсекретаря Кондолизы Райс, 27 мая 2008 г.«Как вновь завладеть стратегической инициативой в Иране»

В 2008 г. темпы реализации иранской ядерной программы ускорились, а американские дипломатические усилия затормозились. В меморандуме для госсекретаря Кондолизы Райс я изложил новый подход, нацеленный на укрепление рычагов влияния США в области иранской ядерной проблемы, и выступил за присоединение к переговорам между Европой, Россией, Китаем и Ираном.

Госпожа госсекретарь!

1. Наша политика в отношении Ирана дрейфует в опасном направлении, разрываясь между беспорядочными дипломатическими усилиями «Группы 5 + 1» и более жесткими вариантами со всеми вытекающими отсюда серьезными негативными последствиями. Ниже представлены некоторые предварительные соображения о том, как можно было бы использовать несколько месяцев, оставшихся до окончания срока полномочий администрации, чтобы вернуть стратегическую инициативу, восстановить рычаги влияния на Иран и выработать устойчивый, долгосрочный подход к иранской проблеме, на который могла бы опираться новая администрация.

Иранский вызов

2. Иранский режим сегодня является одновременно и агрессивным, и неустойчивым. Утопая в нефти, продаваемой по $130 за баррель, Тегеран демонстративно продолжает обогащать уран и энергично давить на Ливан и Ирак. Но нефтяные доходы способны лишь частично компенсировать экономическую некомпетентность Ахмадинежада и 30 %-ную инфляцию, усугубляемую финансовыми санкциями. Иран не имеет естественных союзников в регионе и продолжает подозревать, что и у таких старых партнеров, как Сирия, в конце концов тоже есть более важные приоритеты (например, Голанские высоты). Возможно, переиграв Иран в Басре, иранскому режиму напомнили, что иракский национализм может оказаться сильнее шиитских связей. Кроме того, режим по-прежнему раздирает фундаментальное противоречие между ретроградным фундаментализмом и стремлением населения к модернизации.

3. Главная проблема, с которой мы сталкиваемся, заключается в том, что наиболее опасная особенность поведения Ирана – его ядерная программа – пользуется широкой популярностью в стране как символ модернизации и является предметом национальной гордости. Судя по всему, это отчасти нейтрализует недовольство внутренними противоречиями, которые рано или поздно неизбежно приведут либо к падению режима, либо к изменению его поведения. Это противостояние – гонка, которую мы, как и другие представители международного сообщества, пока проигрываем.

4. Проблема заключается еще и в том, что иранскому режиму в основном успешно удается маскировать свои уязвимые места – и не только благодаря продаже нефти по $130 за баррель (что, разумеется, тоже немаловажно). Но этот режим создал легенду, рисующую Иран жертвой непримиримой ненависти США, тем самым усиливая свое дипломатическое влияние и в регионе, и в мире, причем именно американская администрация, а не Иран, оказывается во все большей изоляции.

5. Для возобновления серьезного давления на Иран, нацеленного против его ядерной программы, необходимо разоблачить эту ложь. Для этого нужно рассчитывать каждый шаг, который мы делаем, – лишь так мы сможем воздействовать не только непосредственно на режим, но и на международное и региональное сообщество, а также на внутренних иранских наблюдателей, которые столь важны для неоправданной самоуверенности Тегерана. Для успеха стратегии необходимо идти на тщательно выверенный риск. Мы должны нажимать на максимальное количество болевых точек. Потребуется также выработка творческого подхода к подрыву режима, всячески способствующего усилению разногласий между в высшей степени консервативно настроенными руководителями и иранским народом, стремящимся к нормализации отношений с другими странами, в том числе с США.

Основные направления новой долговременной стратегии

6. Сегодня я могу дать лишь неутешительный прогноз: Иран не согласится на приостановку обогащения и переработки ядерного сырья в обмен на обновленный пакет стимулов, предложенных в рамках «Группы 5 + 1». В данный момент у нас нет ни достаточного количества «палок», ни достаточного количества «морковки», чтобы существенно изменить расчеты Ирана. Учитывая, что летом переговоры в формате «Группы 5 + 1» могут выдохнуться, мы должны выработать более смелый, системный подход, способный дать им новый импульс до конца года.

7. Сколь бы соблазнительны ни были возможные варианты окончательного решения, будь то использование силы против иранских ядерных объектов, чтобы затормозить программу, или одностороннее предложение прямого двустороннего диалога по всем вопросам на любых условиях, на данном этапе я бы относился к ним с осторожностью. Я категорически против первого решения. В любом случае оно имело бы смысл лишь как последнее средство воздействия; реальность же сегодня такова, что мы еще далеко не исчерпали все существующие возможности. Второе решение представляет интерес. Однако оно, возможно, имело бы смысл в 2003 г., когда наши рычаги влияния были значительно мощнее, а в текущей ситуации только подстегнет иранское самодовольство.

8. В принципе наш новый подход должен опираться на классическую теорию сдерживания, базирующуюся на разработанном Кеннаном подходе к работе с глубоко враждебным противником, раздираемым серьезными внутренними противоречиями, которые неизбежно приведут к его краху. Иран – не Советский Союз, эта страна не представляет для нас экзистенциальной угрозы (хотя может представлять ее для Израиля). Но наша стратегия в целом должна включать давление на несколько тщательно выверенных болевых точек; дипломатию, нацеленную на строительство коалиции; вбивание клина между Ираном и его неудобными партнерами и выборочные контакты с режимом, почти полностью вернувшим актуальность концепции Кеннана.

9. Во-первых, мы должны усилить международное давление на ядерные амбиции Ирана. Иранцы ненавидят резолюции Совета Безопасности ООН не столько из-за практических последствий санкций, сколько из-за того, что они являются свидетельством политической изоляции Ирана. Четвертая резолюция Совета Безопасности ООН, касающаяся введения санкций в начале осени, со всеми инструментами воздействия на Иран, которые нам удалось в нее включить, имеет огромное дипломатическое значение. (Даже разговоры о санкциях в отношении продуктов нефтепереработки и бензина позволили бы повлиять на Тегеран.) Другая резолюция предусматривает еще более серьезные финансовые санкции вне формальных мер, принятых Советом Безопасности ООН.

10. Во-вторых, мы должны продолжать активно искать возможности, позволяющие в одностороннем порядке (и в сотрудничестве с другими ключевыми игроками) затормозить ядерную программу Ирана