— Дело в том, Кура, что мы с ней поговорили, — нарушил неловкое молчание Калев, — так сказать, по душам. И она не возражает…

— Против чего она не возражает? Что ты го…

— Кура, прошу! — перебил ее Уильям.

— Флёренс сказала, что в браке предоставит мне полную свободу, если за это я… в общем, дам ей возможность больше участвовать в управлении рудником, чем обычно принято для женщин…

— Я не сомневаюсь, что у нее это прекрасно получится, — приветливо заметил Тим. — В этом случае могу только поздравить рудник Биллера. Впрочем, сами вы выглядите не особенно счастливым.

— Ну, тут такое дело… — неуверенно произнес Калев. — Но потом я смогу посвятить себя всем своим… интересам. Музыке, искусству, культуре маори. Меня интересует ведь не только музыка, ты же знаешь, Кура. Я буду, так сказать… частным ученым…

— Прекрасно, — решительно оборвал Уильям бормотания Калева. — Мы как раз об этом говорили. Каждый должен жить так, как ему хочется. Может быть, вы и дальше будете заниматься аранжировкой песен вместе с Курой. Мои искренние поздравления. Но ведь вы не бросите нас на произвол судьбы с концертом в Бленеме, Калев? Мы полагаемся на вас, так быстро нам замену не найти.

Калев закусил губу. Было видно, что он борется с собой. А потом он покачал головой.

— Мне очень жаль… Кура, Уильям. Но я не могу. Я пытался, честно, но ведь вы сами видите, я даже в ноты перестал попадать. Нервозность поедает меня изнутри. Я не создан для этого. И Флёренс тоже считает, что…

— Давай, спиши все на Флёренс! — рассерженно заявила Кура. — Тогда тебе не придется признать, что ты не только голубой, но к тому же еще и трус. В первую очередь трус! Остальное не так страшно.

Илейн придвинулась ближе к Тиму.

— А что такое «голубой»? — шепотом спросила она.

Тим едва не расхохотался, в то время как Кура с трудом сдерживала слезы. Впервые в жизни, сколько знала ее Лейни, да еще на людях. Она всхлипывала отчаянно, безудержно, и Лейни не узнавала обычно такую холодную, самоуверенную девушку.

— Ты ломаешь мне жизнь, Калев, ты знаешь об этом? Если мы сейчас отменим концерт… такого шанса больше не будет! Проклятье, я спланировала за тебя все! Вся программа изначально задумывалась так, чтобы представить тебя как музыканта! Я не бросила тебя на произвол судьбы, когда тебе нужно было поиграть в «жениха Куры»! А ты…

— Мне очень жаль, Кура, — потупившись, произнес Калев. Чувствовалось, что ему крайне неловко перед девушкой. — Мне действительно очень жаль.

И с этими словами он отвернулся. Когда он возвращался к своей семье, казалось, с плеч его спал тяжеленный груз. Флёренс взяла его под руку — и, сумев проявить достаточно такта, не бросила ликующий взгляд на Куру.

— Неужели вы действительно не сможете найти замену? — спросил Тим. Кура ему не очень-то нравилась, но, увидев, как отчаянно она рыдает, испытал искреннее сочувствие.

— За три недели? На Западном побережье? Разве что в Бленеме, если уедем сейчас же. Но тогда пропадет очарование новизны. Если мы объявимся там, не имея концепции, с местным пианистом, с которым не успели сыграться… — Уильям покачал головой.

— Могла бы сыграть мисс Хизер, — с надеждой произнесла Кура.

— Но не станет. Она только распробовала карьеру мецената от искусства. Тут уже на сцену не выйдешь! Что скажет на это ее супруг? Забудь об этом, Кура! — Уильям обнял жену.

Илейн закусила губу.

— А я еще никогда не слышала музыку, которую вы играете… — произнесла она. — Но неужели это действительно настолько трудно? Я имею в виду партию фортепьяно…

Кура посмотрела на нее, и Илейн увидела блеск надежды в ее глазах.

— Не так уж и сложно. Иногда весьма нетрадиционно, иногда довольно быстрые пассажи. Во всяком случае нужно иметь в багаже хотя бы пару лет опыта игры на пианино.

— Что ж, я играю на пианино уже десять лет. Конечно, до твоего уровня мне далеко, о чем ты имела счастье мне неоднократно напоминать, но… Если я буду репетировать три недели… — Илейн улыбнулась, несколько смягчив резкость своих слов.

— Ты стала играть гораздо лучше, — заметила Кура. — Но если серьезно, Лейни, ты могла бы сделать это? Ты поедешь со мной в Бленем, чтобы аккомпанировать мне?

— Если сумею справиться с программой…

Казалось, Кура вот-вот бросится кузине на шею.

— И она очень хорошенькая, — заметил Уильям. — Будет гораздо лучше смотреться, чем Калев.

Илейн с сомнением посмотрела на него. Неужели он сказал «хорошенькая»? Три года назад сердце ее растаяло бы от этих слов, а в этот день она перевела взгляд от мальчишеского лица Уильяма на лицо Тима, которое уже не выглядело таким приветливым и веселым, оно исказилось от муки.

— Лейни, ты не можешь сделать это, как бы ни хотела помочь Куре. Конечно, ты будешь играть на пианино в двадцать раз лучше, чем Калев Биллер, и выглядеть прекраснее всех пианисток в этом мире, но Бленем… Дорога, большой город, риск…

— С каких это пор вы так боитесь? — поинтересовался Уильям. — По сравнению с тем риском, который представляет ваша свадьба…

— Что такого опасного в том, чтобы пожениться? — подхватила Лейни. — Ты и в прошлый раз так странно на меня посмотрел…

Уильям закатил глаза.

— Ну, вы же, думаю, прекрасно понимаете, что тем самым совершаете преступление. И даже если вам все равно… я хочу сказать, вы же наверняка мечтаете иметь детей.

Лейни рассмеялась, хоть и несколько сдавленно.

— Боже мой, Уильям! Моим детям будет совершенно все равно, какая фамилия была у их матери в девичестве — О’Киф или Кифер. Это можно даже выдать за описку!

Уильям нахмурился, уставился на нее с недоверием.

— Но детям наверняка будет не все равно, если они когда-нибудь узнают, что их фамилия должна быть Сайдблоссом, а не Ламберт, что они наследуют ферму в Отаго, а рудник тем временем отойдет каким-то дальним родственникам. Ваш брак будет недействителен, вы ведь должны понимать это!

Илейн побледнела. Зрачки ее глаз расширились.

Тим покачал головой.

— Но ведь Томас Сайдблоссом мертв, — спокойно произнес он.

— Да? — переспросил Уильям. — С каких это пор? Может быть, он каждый день жалеет, что не умер, но, насколько я знаю, он дышит так же, как вы и я. — Уильям смотрел то на него, то на нее. Неужели Лейни и Тим его обманывают? И с недоумением обнаружил, что ужас на лице Лейни был совершенно неподдельным.

— Я… я выстрелила ему в лицо… — прошептала она.

Уильям кивнул.

— Это заметно. Выстрел пришелся вот сюда. — Он показал на левую щеку. — Пуля прошла неглубоко, через нос в голову. Ты стреляла снизу вверх, наверное, целилась в грудь, но не учла отдачи. В любом случае изуродовала ты его успешно. Правая половина лица парализована, на правый глаз он ослеп, а левым почти ничего не видит. Вроде как пуля все еще находится внутри и давит на зрительный нерв. Но он не мертв. Поверь мне, Лейни…