о том, что существует бесконечное количество Базелов в паре с бесконечным количеством Уолшарно, каждый из которых переживает свои собственные результаты, сражается в своих собственных битвах и встречает свою собственную судьбу, возможно, заставила их почувствовать себя маленькими и незначительными. Не более чем две одинокие песчинки на бесконечном пляже. И все же они были какими угодно, только не маленькими и незначительными. Проявление их свободной воли определило бы их судьбы, и их судьбы были бы не песчинками на пляже, а камнями в лавине, грохочущей к грандиозному завершению, которое определило бы судьбу всех вселенных и каждого существа, которое когда-либо жило... или когда-либо будет.

<Это... после того, как человеку приходится переваривать слишком много>, - сказал Базел после долгой, задумчивой паузы.

<Это так,> согласился Томанак. <И это не тот кусок, который готовы откусить и прожевать большинство смертных. Не у всех есть способность понять и принять последствия, и многие из тех, кто это делает, отказываются их принимать. Тот факт, что ты можешь и понять, и принять, и найти в этом понимании силу для битвы, а не безнадежность перед лицом такой необъятности, является одной из вещей, которые делают тебя защитником, Базел. И тебя тоже, Уолшарно.>

<Меня? > Уолшарно внезапно остановился, его уши встали торчком, а глаза расширились. <Я, защитник? Я не такая тварь! >

<О, но это так,> - сказал Томанак почти мягко. <Возможно, не сам по себе, но тем не менее защитник. Первый защитник среди скакунов, так же как Базел - первый защитник градани за более чем двенадцать столетий.>

<Но...> начал Базел.

<Не волнуйся, Базел,> мягко сказал Томанак, <никто не будет принуждать Уолшарно быть или делать что-либо против его воли, так же как я не мог бы заставить тебя стать моим защитником, кроме как по твоему собственному свободному выбору и решению. И все же скакуны не похожи на человеческие расы. Когда люди или градани делают выбор, они делают его как личности. Каждый из вас одинок в этот момент принятия решения. Но скакуны - это часть табуна, часть взаимосвязанного целого, где мысль взывает к мысли, а разум говорит с разумом. Уолшарно, как и все скакуны, которые выбирают братьев из числа человеческих рас, отличается тем, что он выходит за пределы табуна. Его ощущение того, кто и что он есть, превосходит эту богатую, текущую реку объединенных мыслей и опыта. В каком-то смысле это делает его больше, чем целое, и в то же время меньше, потому что до того момента, как его душа встретилась с вашей, внутри него чего-то не хватало. Чего-то, что табун не мог обеспечить и отсутствие чего он не осознавал, пока не встретил тебя. Но именно это чувство табуна, это осознание себя уникальным, но в то же время частью более чем одного, позволило ему узнать тебя, когда он встретил тебя, и добровольно присоединиться к тебе. И в этом соединении, которое сделало вас двумя отдельными личностями, которыми вы всегда были, а также единым целым, которым вы становитесь, когда ваша связь соединяет и фокусирует вас, он принял статус моего защитника.>

<Не согласен!> - запротестовал Базел, не обращая внимания на других скакунов и боевых коней, озадаченно остановившихся вокруг него и Уолшарно. <Прямо здесь и сейчас - я этого не потерплю! Я не потащу Уолшарно, как какого-нибудь ягненка на заклание, во что бы то ни стало, что может ждать меня там!>

Сложная связь между градани, скакуном и божеством задрожала от силы его протеста.

<Мир, брат, - сказал Уолшарно, стряхивая с себя шок от спокойного заявления Томанака, когда он осознал боль и вину, наполняющие мысленный крик отрицания Базела. <Ты никогда никуда не потащишь меня против моей воли. Когда я выбирал тебя, я выбирал, зная, что ты защитник, зная, к чему это может привести. Я был удивлен, но Он прав, и если ты подумаешь об этом, то увидишь, что это так. Я охотно и с радостью принял решение разделить любую судьбу, ожидающую тебя - какую бы судьбу мы ни выбрали для себя - с полным осознанием того, что ты был защитником... и что немногие защитники умирают в мире, окруженные теми, кто их любит. Мне просто никогда не приходило в голову, что, поступая таким образом, я сам мог бы так близко подойти к силе Света. >

<Но ты подошел, Уолшарно,> мягко сказал Томанак. <И это так похоже на вас - и Базела - принять такое глубокое решение так быстро, так бесстрашно. Великое сердце узнает великое сердце, когда они встречаются, как вы встретились. И все же Базел имеет право бояться за тебя, стремиться защитить тебя - быть уверенным, что он не "потащил" тебя к судьбе, которую ты принял неохотно. И поэтому я спрашиваю тебя, примешь ли ты присягу на мече мне как первый защитник среди скакунов?>

<Я сделаю это>, - голос скакуна зазвенел в подземельях разума Базела. Часть градани отчаянно хотела запретить это, помешать Уолшарно так неизбежно связать себя с той судьбой, которая ожидала самого Базела. Но другая часть признала, что было слишком поздно предотвращать это. Что с того момента, как Уолшарно добровольно связал себя с ним, их судьбы соединились. И другая часть его признавала, что он не имел права запрещать Уолшарно это. Что это было право скакуна - его брата - сделать выбор самому.

<Клянешься ли ты, Боевой Рассвет, сын Летнего Грома и Гордости Утра, в верности мне?>

<Я клянусь.> "Голос" Уолшарно был таким же глубоким, таким же размеренным, как у самого Томанака, наполненный всей уверенностью и силой его могучего сердца.

<Будешь ли ты уважать и соблюдать мой кодекс? Будешь ли ты верно служить силам Света, прислушиваясь к приказам своего собственного сердца и разума и всегда борясь против Тьмы, как они того требуют, даже до самой смерти?>

<Я так и сделаю.>

<Клянешься ли ты моим Мечом и своим собственным мастерством в битве проявлять сострадание к нуждающимся, справедливость к тем, кем ты можешь командовать, верность к тем, кому ты решишь служить, и наказание к тем, кто сознательно служит Тьме?>

<Я клянусь.>

<Тогда я принимаю твою клятву, Уолшарно, сын Матигана и Йортандро. Пусть ты всегда будешь нести себя и своего брата на служении Свету.>

Глубокий, звучный колокол зазвенел где-то глубоко в глубине души Базела Бахнаксона. Единственная музыкальная нота окутала его, обвилась вокруг него и Уолшарно, и когда она пела, как голос самой вселенной, присутствие Уолшарно сияло рядом