Протестантский пастор Дитрих Бонхёффер был казнен по приговору нацистского суда за участие в антигитлеровском сопротивлении. Арвид Харнак был казнен как участник разведывательной группы, работавшей на Советский Союз против Гитлера. Эрнст фон Харнак был казнен за участие в заговоре 20 июля 1944 года, когда Гитлера пытались убить.

Мать профессора Фрухта, урожденная фон Харнак, горько замечала:

– Наша семья как картофель: лучшее находится под землей.

Отец профессора погиб в первый месяц Второй мировой войны. Будущий профессор дважды оставался на второй год в гимназии и получил неудовлетворительную оценку по математике на экзаменах на аттестат зрелости. Позднее в нем откроется дар математика – во время тюремного заключения в Баутцене.

Во время войны он служил врачом в танковых частях вермахта и попал в плен к русским. После капитуляции Германии он помогал восстанавливать больницы в восточной зоне, стал физиологом и сделал научную карьеру.

Ему не нравилось, что многие уезжают из ГДР на Запад:

– Я считал, что на их решение недобрая западная пропаганда повлияла не в меньшей степени, чем объективные трудности.

В начале шестидесятых годов профессор Фрухт занялся работой, которая немедленно заинтересовала Национальную народную армию ГДР. Институт Фрухта исследовал воздействие токсических веществ (как промышленного, так и военного характера) на организм человека. В Первую мировую войну на случай химической атаки в окопах держали канареек, и когда те падали замертво, надевали противогазы. С тех пор ученым не удалось придумать что-то более надежное для распознания отравляющих веществ.

Фрухту пришло в голову использовать в качестве индикатора отравления светящиеся бактерии и светлячков. Группа сотрудников Фрухта выращивала поколение за поколением штамы светящихся бактерий, исследовала обмен веществ и механизм свечения этих мельчайших живых существ. Когда значительная часть этой работы была проделана, ее результатами заинтересовались военные.

Профессор Фрухт тогда отнесся к такому сотрудничеству положительно:

– Промышленно развитое государство, имеющее армию, должно располагать и боевыми отравляющими веществами для своей защиты. Я считал большой ошибкой не проводить проверку солдатского обмундирования, боевого снаряжения и специальных средств защиты на воздействие отравляющих веществ.

Экспериментами Фрухта заинтересовался главный врач Национальной народной армии ГДР генерал Ханс-Рудольф Гестевитц. Он не ходил в форме, ездил на западном автомобиле, защитил диссертацию и был очень приятен в общении.

Медицинский генерал был увлечен различными идеями. Например, он мечтал о том, чтобы уберечь танковые дивизии от ядерной атаки, спрятав их под водой.

– Вода прекрасно защищает от радиации, – говорил он Фрухту. – Потом танки выбираются на берег и начинают атаку. Конечно, для этого нужны гигантские фабрики по обеспечению кислородом танковых войск…

В конце 1965 года генерал рассказал Фрухту, что они создали новый вид противогаза. При низких температурах в клапанах конденсируется жидкость, и обычный противогаз выходит из строя. А новый противогаз, снабженный специальной подкладкой, поглощающей жидкость, исправно функционирует при температуре минус двадцать градусов.

– Мы только что проводили артиллерийские учения, – доверительно рассказал генерал. – Мороз – минус двадцать. Солдаты одной батареи были в обычных противогазах, другой в противогазах нового образца. Старые противогазы продержались пятнадцать минут – газ стал проходить. Новые позволили провести восьмичасовые учения без перерыва.

Фрухт удивился:

– Но ведь при такой температуре отравляющие вещества замерзнут и утратят поражающее действие.

Генерал успокоил профессора:

– У нас есть вещество, которое можно разбрызгивать и при морозе. Оно сохраняет свою токсичность при минус сорока.

– Но что будет, если на следующий день выглянет солнце, и температура резко повысится? Отравляющие вещества могут испариться, с облаками разнестись на сотни километров и пролиться с дождем.

– Все это уже не будет иметь никакого значения, – отмахнулся генерал. – К этому моменту операция уже будет завершена. Нас интересуют только несколько точек в Арктике – американские радиолокационные станции. С помощью нового вещества мы можем вывести из строя всю американскую систему раннего оповещения на двенадцать часов, а наши друзья говорят, что им достаточно и шести.

«Нашими друзьями» на языке восточногерманских функционеров назывались русские.

Фрухт представил себе ход такой операции. Советские и восточногерманские части особого назначения на аэросанях пересекают арктические льды и выпускают небольшие управляемые ракеты с отравляющими веществами. Техники, обслуживающие радиолокаторы, пересекают отравленную местность. Через полчаса они выведены из строя. У них развивается нетипичная для отравлений картина заболевания. Другая смена выходит на улицу и тоже заражается.

Радиолокатор выходит из строя, и в американском защитном зонтике образуется дыра, открывая возможность для внезапного ядерного удара по территории Соединенных Штатов.

Профессор Фрухт решил, что этот план – не фантастика. Он был уверен, что советское Политбюро не преминет воспользоваться такой возможностью. Фрухт понял, что должен каким-то образом предупредить Запад.

Профессору долго не удалось связаться ни с одной иностранной разведкой. Он обращался к разным заслуживавшим доверия посредникам, но ничего не получалось. Однажды им заинтересовались, но Фрухт был потрясен сделанным ему предложением. Британская разведка МИ‑6 рекомендовала ему установить дома оборудование для тайной радиосвязи.

Фрухт отказался:

– Как же вы это себе представляете? Я встаю, скажем, в три часа ночи, чтобы принять шифрограмму из центра. Жена просыпается и изумленно спрашивает: что ты делаешь?

Пять раз Фрухт встречался с различными посланниками с Запада, прежде чем что-то получилось. Какие-то незнакомцы, как в плохих фильмах, останавливали его на улице и произносили нелепо звучавшие условные фразы: «Сегодня прохладный вечер».

Наконец, с одним человеком профессор Фрухт согласился подробно поговорить. Но выяснилось, что тот ничего не смыслит в естественных науках. В отчаянии Фрухт просто дал ему листочек из сверхсекретного документа, подготовленного для очередного заседания комитета по химическому оружию Варшавского договора. Связной вывез этот документ, который должен был подтвердить серьезность намерений Фрухта и его значение как источника информации.

Ответ потряс Фрухта. Ему сообщили, что он никак не мог иметь доступа к строго секретной информации военного характера, следовательно, он провокатор министерства государственной безопасности ГДР. Фрухт часто думал о своем двоюродном брате Арвиде Харнаке, который в нацистские времена работал на советскую разведку. Разведывательная организация Харнака вошла в историю мировой разведки под названием «Красная капелла».