только никак не могли дотянуться до потолка, теряясь где-то в высоте и хаотично гладя то нижнюю часть нефов, то простые капители колонн. Граненый черный морион обручального браслета на широком запястье Даора играл гранями. Алана положила свою руку сверху — такой же браслет, только миниатюрнее, звякнул о тот, что носил муж.

Даор задумчиво расчесывал ее волосы. Алана все еще слышала биение его сердца, теперь у своей спины — гулкое, спокойное.

— Как твои родные? — нарушил тишину муж.

— Бабушка хорошо себя чувствует, — отозвалась Алана. — А Ева уже совсем взрослая девчонка. Она плохо помнит маму, но меня узнала сразу. Олеар нашел для меня воина, который ее спас. Я попросила императора подарить ему фамилию и кусок земли, приукрасила немного, сказала, я бы тоже не выжила, если бы не он. Олеар обещал проследить. Но мы же герои, нам так просто не отказывают, — смущенно закончила она, плотнее заворачиваясь в руки Даора.

— Я заметил по реплике твоей подруги, — хмыкнул Даор.

— Да, — пожала плечами Алана. — Есть за что говорить спасибо. Хелки умничка. Знаешь, они сделали день установления защиты праздником. Устраивают карнавалы, почитают погибших, рассказывают друг другу страшные сказки о демонах. Хвалят тебя, а в Лаорре тебе даже установили настоящий памятник. Простые люди, кстати, уверены, что ты героически погиб в пещере, а я была тяжело ранена и то ли ушла в магическое уединение, то ли сгинула под завалом вместе с тобой. Это было так странно: в танцующей толпе, среди гирлянд и магических фейерверков слушать истории о себе самой. И я вдруг поняла, что меня там и правда больше нет, только слова. Понимаешь, о чем я?

— Думаю, да, — задумчиво отозвался Даор. — Хотя не ожидал, что мы станем красивой легендой всего за пять лет.

— Империя ощущается совершенно иначе. Там совсем нет чужаков. Когда я навещала Белые земли, Свейн рассказал мне, что они нашли возможность торговать по морю. Теперь тассцы оставляют корабли с товарами на входе в заливы, и их прибивает к берегу, а радчане в ответ отправляют по течениям корабли с платой. Удивительно, люди ко всему могут приспособиться. Радчане пока рады, что отрезаны от мира, но Свейн считает, это не на пользу.

— Еще лет через пять экранирующий Империю от чужаков периметр иссякнет.

Это не удивило Алану: Даор и раньше упоминал, что Роберт сделал защиту именно такой, помня о предыдущем опыте. Удивительно, что Свейн Визенсартер и Олеар, сейчас управлявшие и Белыми, и частично Черными землями, об этом не знали.

— А от демонов? — спросила она.

— Не хочу пользоваться словом «вечность», но думаю, он будет работать очень долго. На радость одному моему другу, — вдруг усмехнулся Даор.

— О чем ты? — повернулась к нему Алана.

Она залюбовалась хищным профилем и завороженно коснулась тонких губ. Даор тут же поймал ее палец. Алана хихикнула.

— Вестера, ничего не смыслящего в политике и не имевшего никаких связей с Пар-оолом, должен был кто-то направить в его праведном гневе. Так тонко, что даже я понял это не сразу, и незаметно, двигая чужими руками, управляющими руками следующих. Я знаю лишь двоих, способных на подобное, но мотив был только у Келлфера.

— Директор Келлфер?! — не удержала возгласа Алана. — Зачем это ему? Да и он же за Приют, за Империю!

— Келлфер в первую очередь за себя, а ему нужно, чтобы ни один демон не проник в Альвиар, — рассмеялся Даор. — Он создал все условия, чтобы возникла такая необходимость. Вестер стал лишь последней каплей, не получилось бы с ним — нашелся бы другой; куда ценнее было обозначение Альвиара в межмирном пространстве меткой, видимой лишь демонам. Думаю, Келлфер попытался бы повлиять на мое решение, но увидел нас с тобой и понял, какой выбор я совершу и сам. Раньше я бы посчитал, что сплавить друга в обмен на счастье с возлюбленной — верх глупости, но теперь понимаю его.

— Он сам тебе сказал? Когда ты в том году забирал из Альвиара артефакты?

— Конечно. Мы выпили за это.

— И ты не злишься?

— Меня восхищает столь чистая игра. Келлфер — герой им же развязанной войны, и он получил для себя и своей возлюбленной целый мир, свободный от демонов куда сильнее его самого.

— Но ведь тогда Келлфера нужно как-то наказать! — воскликнула Алана. — Сказать директору Сину.

— Маленькая, Келлфер — мой друг. Я прошу тебя не вмешиваться. Хотя считаю маловероятным, чтобы Син не задался теми же вопросами, что и я.

— Я… — Алана закусила губу. Даор почти никогда ничего у нее не просил, сам всегда идя ей навстречу даже в мелочах. — Я никому не скажу. Но бедный Келлан!

— Вы виделись с ним? — Ей показалось, или в безобидном вопросе послышалась ревность?

— Мельком. Он отказался со мной разговаривать, — грустно призналась Алана. — Попросил, чтобы я не подходила к нему, не пыталась как-то инициировать общение. Сказал, это разрушает его, и он хочет меня забыть.

— Ты ни в чем не виновата, Алана.

Ей нравилось, как муж произносил ее имя, словно нараспев, вкладывая в сочетание звуков какой-то дополнительный смысл, нежность и тепло.

— Я понимаю, что ты прав, но мне горько.

— Ему следует быть благодарнее. — В словах Даора звучала злость. — Если бы не ты, он бы уже кормил червей.

— Не думаю, что имею право его в чем-то упрекать, — вздохнула Алана. — Он считает тебя чудовищем, которому я отдалась лишь потому, что захотела силы и власти. Или что-то вроде того. Наверно, ему легче думать так. В любом случае, он прав: лучше ему меня совсем забыть.

— Ты и сама считала меня чудовищем, — усмехнулся Даор. — Ты пыталась отказать мне, потому что я слишком темный.

— Так ты не только чудовище, но еще и злопамятен, — засмеялась Алана. Она немного помедлила, формулируя то, что давно ощущала, но все никак не могла высказать: — Я знаю, что ты темный. Но когда ты рядом, я чувствую только свет. И ты закрыл Альвиар, а теперь помогаешь мне сделать этот мир лучше. Может, я слепая, и ты ешь младенцев на завтрак, конечно, но мне кажется, что сделанное тобой — добро.

— Это ты — добро, маленькая, — серьезно