Не буду лгать, что я боялся бомбы. Мне хотелось очутиться как можно дальше от искушения бессмертием.

– Поговорим? – Я похлопал по бомбе, и Слэйки угрюмо кивнул. – Я отвергаю ваше предложение. Большое спасибо, но нет, спасибо.

– Это невозможно! – выдавил он.

– Для вас – да. Но не для меня. Профессор, должно быть, тысячи людей легли костьми из-за вашей навязчивой идеи, из-за вашего патологического желания сохранить свою жалкую, бесполезную жизнь. Будь моя воля, я бы сейчас же, не сходя с этого места, покончил с нею. Со всеми ее отвратительными проявлениями. Вы даже не представляете, как мне хочется взорвать эту бомбу, но я слишком высоко ценю свою жизнь. Мне надо совершить еще уйму добрых дел, и я намерен жить долго и счастливо и по возможности не стареть. А теперь к делу. – Я склонился над бомбой и грозно наставил палец на Слэйки. – Вот наши условия. Вы больше никогда не будете добывать графит. Шахтеры вернутся к прежней, привычной жизни. Беркки воссоединятся. Женщины не будут гнуть спину над столами. Они отмоются от угольной пыли и возвратятся к своим мужьям и возлюбленным. Ваша лавочка закрывается. Имущество «Слэйки и Слэйки» идет с молотка.

– Я не…

– Молчать! Стройка парадиза замораживается, рабочие получают расчет. В валгалле – никаких пьянок и оргий. Не спорьте, профессор, у вас нет выбора. Вы прекратите религиозные аферы на всех планетах, и все ваши ипостаси соберутся здесь. И останетесь тут на веки вечные.

– Я этого не сделаю! – завопил он.

– Нет, вы это сделаете.

– Неужели думаешь, что я тебе поверю?

– А что еще остается?

– Ты все равно взорвешь бомбу!

– Только если вы нас к этому вынудите. Разве мы можем быть уверены, что кто-нибудь из вас не останется на воле и не попробует начать сызнова весь этот кошмар? Бомба – гарантия, что вы на это не осмелитесь. А мы не осмелимся ее взорвать, подозревая, что один из вас гуляет на свободе. Это парадокс, проблема без решения, начало без конца, как ваша обращенная вспять энтропия. Так что посидите здесь и подумайте. Посоветуйтесь сами с собой. Ум – хорошо, а два – лучше, даже если они с одного конвейера. Это наше первое, последнее и единственное предложение.

Я устало поднялся и потянулся:

– Профессор Койпу, заберите меня отсюда. У меня был очень трудный день.

Глава 29

– Их там не меньше пятидесяти. – Анжелина скривилась от отвращения. – И все мерзавцы, как на подбор. Профессор, я вас умоляю, нажмите кнопочку, взорвите бомбу, и все мы будем крепче спать по ночам.

Мы сидели втроем и смотрели на экран постоянно действующего монитора. Койпу сокрушенно вздохнул и отрицательно покачал головой:

– Слишком рискованно. Достаточно одному из его «я» спрятаться на одной из миллионов планет в тысячах вселенных, чтобы все началось сначала.

– Но мы будем следить, наблюдать, бдить…

– Да, – произнес я с глубокой печалью, – все-таки жаль, что нельзя взорвать бомбу. Конечно, смерть Слэйки – ничто по сравнению со всеми его злодеяниями, но я бы не стал лить по нему слезы. Однако профессор прав. Может быть, Слэйки и псих, но он далеко не дурак. Если снова возьмется за старое, то на сей раз обойдется без фальшивых религий. Придумает что-нибудь похитрее, и мы не сможем его разоблачить. Найдет планету с подходящим климатом, с запасами графита и построит там фабрику. Будет работать подпольно, стараясь не вызвать подозрений, и в конце концов добьется своего. Ведь у него в запасе целая вечность. Ага, вот и они!

Мы едва успели заметить движение возле черного шара. Космические пехотинцы репетировали, наверное, тысячу раз, сократили необходимое время до трех секунд и в решающий момент полностью в него уложились. Двое огромных сержантов с лязгом припечатали к шару водородную мину, капитан Гризли саданул кулаком по кнопке, и они исчезли так же внезапно, как и появились. Рядом с Койпу вспыхнул экран, на нем показалось изображение Беркка.

– Готово, профессор. Фугас на боевом взводе, датчик действует исправно.

– Очень хорошо, спасибо. До связи.

Экран погас, и Койпу с облегчением вздохнул:

– Беркк – хороший техник. Я рад, что он решил служить в корпусе. И его двойник. Они мне помогли сконструировать датчик, и теперь за сохранность уннильдекновия беспокоиться не стоит.

– Я что-то упустила? – спросила Анжелина.

– Да. Сегодня ночью меня замучила бессонница, а ты спала как убитая. Я пришел сюда и увидел профессора Койпу, он таращил на экран красные глаза и мучился над той же проблемой, которая не давала покоя и мне. Что, если…

– Какое именно «если» ты имеешь в виду?

– Что, если один из Слэйки гуляет на воле? Что, если он соорудит машину пространства-времени, достаточно мощную, чтобы перенести уннильдекновиевую сферу в другую вселенную? Тогда его братцы непременно сбегут снова и заварят кровавую кашу. И мы нашли выход из тупика. Взяли со склада водородную мину, дополнили молекулосвязью, и только что на твоих глазах бесстрашные десантники сделали ее неотъемлемой частью сферы.

– А еще, – сказал Койпу, – мы на ней установили датчик энтропийного размежевания. Если шар окажется в другой вселенной, там появится водородное облако.

– Но если Слэйки не украдет шар, – возразила Анжелина с несокрушимой женской логикой, – то будет преспокойно жить-поживать в своих многочисленных телах. И как вы намерены избавиться от этой вечной угрозы?

Мы с профессором хором тяжело вздохнули.

– Над этой проблемой трудятся наши эксперты, – сказал я. – Мы замаскировали ее под абстрактную головоломку и предложили всем философским кафедрам галактических университетов. Когда-нибудь в чьей-то светлой голове родится ответ. А до тех пор нам остается только наблюдать.

– Ага, до скончания века. Значит, оставляем правнукам в наследство головную боль?

Я не люблю, когда мне сыплют соль на раны, и всегда в таких случаях стараюсь сменить тему.

– Зато мы можем кое-что сделать для жертв Слэйки. Я имею в виду женщин из чистилища. Те из них, кто не нуждался в госпитализации, разлетелись по своим планетам. Им назначены пожизненные пенсии – в основном из средств, вырученных за имущество Слэйки, которое пошло с молотка. То же относится и к шахтерам, с одним-единственным исключением. Бубо отправлен в психиатрическую лечебницу для преступников, а уж там врачи посмотрят, можно его вылечить или нет.

– А как же те бедняги из ада? – спросила Анжелина. – Неужели мы их бросим на произвол судьбы?

– Ну что ты! Конечно, это задача посложнее, ведь они не могут покинуть ад. Но уже делается все возможное, чтобы жизнь не была им в