Кларенс неприкрыто жаждал присоединиться к мулам Денни, пасшимся на травке среди надгробий, – он нетерпеливо дергал головой и раздраженно кричал.

– Тихо, тихо, – сказала я, развязывая ремешки, чтобы снять с него поклажу. – Придержи свой… о боже.

Ко мне, хромая и покачиваясь, шел солдат с почерневшей половиной лица. Спереди его мундир был запачкан кровью. Бросив тюки, я кинулась к нему и подхватила под руку, не дав запнуться о могилу и упасть.

– Сядьте, – сказала я.

Он выглядел ошеломленным и, похоже, не слышал меня. Но я потянула его руку и чуть не упала на него, когда он внезапно подломился в коленях и резко сел на надгробную плиту, посвященную некоему Гилберту Тенненту.

Солдат покачивался – вот-вот упадет – однако, быстро обследовав его, я не нашла серьезных ран. Кровь на мундир натекла с его лица. Это не пороховая сажа так зачернила его: покрытая волдырями и трещинами кожа обуглилась и пахла, как свиная отбивная. Желудок заурчал, и я принялась дышать ртом, чтобы не чувствовать запах.

На вопросы солдат не отвечал, лишь смотрел на мой рот. Однако, невзирая на покачивания, он не казался сумасшедшим. А, понятно.

– В-з-р-ы-в? – произнесла я, тщательно выговаривая буквы.

Он отчаянно закивал и сильно покачнулся, но я схватила его за руку, не дав упасть.

Судя по мундиру, он артиллерист. Видимо, рядом с ним что-то взорвалось – мортира? пушка? – и не только сожгло почти до кости лицо, но и контузило на оба уха и повредило вестибулярный аппарат. Кивнув, я усадила солдата так, чтобы не упал, и принялась торопливо снимать поклажу с Кларенса. Как же я сразу не поняла, что артиллерист глух? Он ведь не обратил внимания на рев Кларенса! Стреножив мула, я отправила его пастись к собратьям. Вынув из мешков необходимое, я сделала то немногое, что могла для раненого – намочила полотенце в физрастворе и принялась осторожно промакивать его лицо, стараясь не тереть.

Слава богу, я захватила с собой масло от ожогов… жаль, что я не спросила об алоэ в саду Бертрама.

Девушки все не возвращались, а я-то надеялась, что колодец где-то рядом. Воду из ручья в районе боевых действий пить без кипячения нельзя. При мысли об этом я принялась озираться в поисках места, где можно развести костер, и сделала мысленную зарубку отправить девушек за дровами.

На пороге церкви возник Денни, яростно спорящий о чем-то с офицером. Издав раздраженный возглас, я нашарила в кармане завернутые в шелковую тряпицу очки. Собеседником Денни оказался капитан Леки, дипломант медицинского колледжа Филадельфии.

Мой пациент дернул меня за юбку и сконфуженно изобразил мимикой, что хочет пить. Я жестом попросила его подождать и бросилась на помощь Дензилу.

Капитан Леки посмотрел на меня как на нечто подозрительное, прилипшее к подошве его сапога.

– Миссис Фрэзер, я как раз объясняю вашему другу-квакеру, что в церкви нечего делать знахаркам или…

– Клэр Фрэзер – один из лучших хирургов, которых я знаю! – воскликнул пунцовый от гнева Дензил. – Ваши пациенты пострадают, если вы не допустите ее…

– А где обучались вы, доктор Хантер, что я должен прислушиваться к вашему мнению?

– В Эдинбурге, – процедил сквозь зубы Денни. – Меня обучал мой кузен Джон Хантер. – Увидев, что на Леки это не произвело впечатления, он добавил: – А его брат, Уильям Хантер, акушер королевы!

Это ошеломило Леки, но ненадолго.

– Понятно, – он окинул нас презрительным взглядом, – поздравляю вас, сэр. Но так как в армии вряд ли нужны повитухи, то вам, наверное, лучше присоединиться к вашей… коллеге с ее семенами и отварами.

И эта напыщенная свинья презрительно скривилась.

– Сейчас не время спорить, – решительно заявила я. – Дензил Хантер опытный доктор и официально назначенный хирург Континентальной армии, вы не можете так просто взять и отстранить его. А исходя из моего армейского опыта – смею предположить, он больше вашего, сэр, – вам вскоре понадобится любой, кто может помочь. – Я повернулась к Дензилу. – Твой долг – быть с теми, кто нуждается в тебе. И мой тоже. Я, кажется, рассказывала тебе о сортировке пострадавших по степени поражения? У меня есть палатка и собственный набор хирургических инструментов. Я буду сортировать раненых, лечить тех, у кого незначительные ранения, а тех, кому требуется серьезное хирургическое вмешательство, направлять в церковь. – Окинув взглядом церковный двор, я сказала обоим кипящим от негодования мужчинам: – Шли бы вы лучше в церковь. У нас уже куча раненых.

«Куча» – это не метафора. Под деревьями толпились те из раненых, кто мог ходить; некоторые лежали на самодельных носилках или полотнах ткани… а чуть в стороне высилась зловещая груда тел тех, кто умер по пути в госпиталь.

К счастью, в этот момент появились Рэйчел и Дотти, каждая несла по два ведра воды. Отвернувшись от мужчин, я поспешила к девушкам.

– Дотти, поставишь шесты для палатки? – попросила я, забирая у нее ведра. – Рэйчел, ты наверняка знаешь, как выглядит артериальное кровотечение. Осмотри раненых и приведи тех, у кого оно есть.

Я напоила раненого артиллериста, помогла ему встать и невольно обратила внимание на эпитафию Гилберту Тенненту: «О, читатель, если бы ты слышал его последнюю речь, ты бы убедился в том, что откладывать покаяние – высшая степень безумия».

– Полагаю, это не самое худшее место для покаяния, – сказала я артиллеристу, но он не услышал меня. Поцеловав мою руку, он, шатаясь, сел на траву и прижал к лицу влажное полотенце.

Раздался приглушенный гул, и над яблоневым садом медленно вспухло облако белого дыма. Первый выстрел застал ополченцев врасплох. Они не побежали, но напряженно посмотрели на Джейми, ожидая приказа.

– Молодцы, – сказал он тем, кто стоял рядом, и повысил голос: – Заходите слева! Мистер Крэддок, преподобный Вудсворт, окружите противника, войдите в сад с тыла. Остальным рассыпаться с правой стороны и стрелять…

Его голос потонул в шуме второго выстрела. Крэддок дернулся, словно марионетка с перерезанными нитями, и рухнул на землю. Из черной дыры в его груди хлестала кровь. Конь Джейми взвился, чуть не сбросив его.

– Идите за преподобным! – крикнул Джейми людям Крэддока, которые, выпучив глаза, таращились на тело своего капитана. – Быстро!

Один из солдат встрепенулся, дернул за рукав соседа, и вскоре весь отряд пришел в движение. Вудсворт, благослови его Господь, вскинул над головой мушкет и крикнул:

– Ко мне! За мной!

Он вразвалку – это сходило у него за бег – поспешил в сторону сада, и солдаты последовали за ним.

Конь Джейми успокоился, но до сих пор нервно вздрагивал. Он, должно быть, привык к звукам выстрелов, но не к терпкому запаху крови. Джейми он тоже не нравился.

– Может… похороним мистера Крэддока? – робко предложил кто-то.