День начался.

Знамена, щелкающие на ветру, штандарты, флажки, прикрепленные к копьям… Если взглянуть на войско с высоты укреплений Лота, внизу бушевало море разноцветных знамен, среди которых доминировали официальные цвета королевства Логр — синий и белый. В авангарде ехали два отряда рыцарей и конные лучники, которыми командовал Эскан Камбенет. За ними следовали отряды кавалерии, во главе которых ехали две шеренги рыцарей, держащих в руке длинные копья. Их латы поблескивали на солнце так, как будто были сделаны из серебра. Далее в относительном порядке шагала огромная масса лучников, слева и справа от которой шли пехотинцы, вооруженные копьями и четырехугольными щитами, выкрашенными в цвета королевства Логр. Молодой король ехал на коне посреди лучников, что было свидетельством того, какое большое значение он им придавал. Короля окружал небольшой эскорт, в который входили в частности Горлуа Тинтагель, Беллинан Соргаль и Лео Гран Кармелид. Позади пехоты двигался обоз — около сотни повозок, запряженных быками. Замыкал колонну арьергард, которым командовал герцог Лионесс.

Все это представляло собой захватывающее зрелище, которое жители Лота, собравшиеся и на крепостных стенах города, и у их основания, ни за что не согласились бы пропустить. Минуло уже целых два часа с того момента, как мимо городских стен проследовал авангард, а войско все шло и шло. Ну какой враг сможет одолеть эту бесчисленную армию?

Никогда еще люди, живущие возле озера, не были свидетелями демонстрации такой огромной мощи. Никогда еще проводить отправляющееся в поход войско не собиралась такая громадная толпа. И никогда еще начало войны не воспринималось населением с таким воодушевлением. Все те, кто оставался в городе и сейчас собрался на крепостных стенах и возле них — мужчины, женщины, солдаты гарнизона, ремесленники, старики, дети, — оживленно жестикулировали и, надрывая голос, что-то кричали в буйном неистовстве, которое все нарастало и нарастало. Эти люди, казалось, не понимали, что это бесчисленное воинство шагает навстречу смерти. Неужели эти женщины и эти дети, провожая восторженными криками на войну своего отца, брата или мужа, едущего на лошади или марширующего где-то среди этой огромной массы людей, облаченных в металлические или кожаные доспехи, не осознавали, что его вообще-то могут убить?.. Бедвин, оглушенный и возмущенный этим диким ликованием, произнес этот вопрос вслух достаточно громко для того, чтобы епископ Дубриций его услышал. На виду у всех священников, собравшихся вокруг него, епископ осек капеллана одной лишь фразой: «Эти женщины и дети, брат Бедвин, верят в Бога — только и всего!» После этого капеллан старался держать язык за зубами и просто стоял молча рядом с главным священником королевства Логр под огромным крестом, установленным на барбакане, защищающем главные ворота города. Как и все другие церковники — священники и монахи, — он освящал широкими жестами, изображающими крест, бесконечный поток воинов, пытаясь заставить себя поверить в большое значение своего последнего благословения.

Когда последние всадники арьергарда уже исчезли из виду, Дубриций поблагодарил церковников и, уходя с барбакана, снова обратил свой взор на Бедвина:

— Брат мой, прошу вас пойти со мной.

Когда епископ уже сделал полуоборот и зашагал прочь, капеллан последовал за ним, делая вид, что не замечает сочувствующих и иронических взглядов других церковников. Дубриций был очень высоким и шагал широко. Лицо капеллана стало еще более красным и даже слегка вспотело, когда он догнал епископа уже возле его покоев, вход в которые охраняли вооруженные копьями и кинжалами послушники, которые мало походили на смиренных христиан. Стражники плотно закрыли дверь за спиной капеллана, как только тот зашел в покои епископа.

— Ваше Преосвященство, — начал разговор Бедвин, пока епископ усаживался на одну из каменных скамеек, стоящих возле окна, — я опечален тем, что вы, возможно, неправильно поняли мои…

— Перестаньте болтать и сядьте рядом со мной.

Капеллан повиновался и стал ждать, что ему скажет епископ. Дубриций закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Неужели он нас обхитрил? — наконец прошептал он таким тихим голосом, что Бедвин засомневался, правильно ли он услышал слова епископа.

— Может, мы чрезмерно поторопились? — снова спросил Дубриций.

— Я не понимаю, Ваше Преосвященство.

— Вы, наоборот, один из тех немногих, кому в данном случае все должно быть ясно, а потому избавьте меня от своего обычного пустословия. Король принял решение заключить союз с эльфами, и вы не можете этого не знать.

— Да, мне тоже показалось, что он согласился на этот союз.

— Вам показалось? Вы являетесь священником королевского дворца, а значит — моими глазами и ушами в окружении короля! А вам случайно не показалось, что он вызвал к себе Лео Грана Кармелида и отправил его с сообщением к королеве эльфов? Как могло случиться, что я это знал, а вы — нет?

— Я… Я это знал, Ваше Преосвященство.

— В таком случае вам следовало мне об этом немедленно доложить!

Бедвин опустил глаза под разъяренным взглядом епископа, но у него появилось новое чувство. Это чувство было тем негодованием, которое иногда способны проявлять слабые, — гневом, вызванным пренебрежительным и высокомерным обращением со стороны короля Кера (да хранит его душу Господь), принца Пеллегуна и самого Дубриция — этих трех сильных мира сего, все помыслы которых были неизменно направлены на войну.

— Если я чем-то не угодил Вашему Преосвященству, я с удовольствием бы отошел от мирских дел и вернулся в монастырь моего монашеского ордена.

Несмотря на охвативший епископа гнев, он должным образом оценил угрозу, содержащуюся в дрожащем голосе капеллана. Брат Бедвин был монахом, а не священником, и подчинялся не ему, епископу, а только настоятелю своего монастыря. Кто-кто, а уж игумен с удовольствием выслушает исповедь Бедвина о том, какими делами он занимался по приказу епископа. А ему ведь было о чем рассказать, и дела эти были далеко не безгрешными…

— Брат мой, я прошу прощения, — сказал Дубриций, выдавив из себя улыбку. — Ваша помощь — и вы сами это знаете — мне крайне необходима. Она нужна самому Господу для укрепления христианской религии в нашем королевстве… Я всего лишь поставил один вопрос: а мы не поторопились ли мы чрезмерно с королем?

Бедвин не так-то просто выходил из себя, но еще труднее было его успокоить. Его глаза все еще блестели от охватившего его гнева. Он резко поднялся и отошел в сторону, как будто желая физически продемонстрировать дистанцию, на которой он намеревался теперь держаться от Дубриция.

— Пеллегун еще молод, — сказал он после долгой паузы. — Как и любой другой рыцарь его возраста, он мечтает только о славе, победах, триумфах… Все это, несомненно, пройдет, и очень быстро. Наивно рассчитывать на то, что он станет подчиняться вам — или даже Богу, когда его вера так слаба, — если он совсем недавно избавился от опеки со стороны своего отца?.. Он — король. Он отдает приказы. У него в руках вся власть, а обязанность у него только одна — победить. Каковы основания считать, что между помощью со стороны Бога и помощью со стороны эльфов он выберет первое, то есть нечто нематериальное?