— В чем дело? — бормочу я.

— Озарение! — с улыбкой отвечает мне человек. — Я вдруг осознал, что из всей теперешней команды я меньше всего гожусь на руководящую роль.

— Такова твоя талма! — напоминаю я ему.

— Наша талма, Ро. — Дэвидж качает головой. — Но я все равно озадачен. Я никогда никого никуда не вел, никого не организовывал, вообще не делал ничего такого, что подразумевает эта талма. У тебя хотя бы есть опыт боев на Амадине. У Мосса и Бенерес опыт воздушных боев и контрабандных операций. Гази хорошо владеет компьютерами, Жнец и Салли — опытные дознаватели, Кудак — мастер допроса. А главное, все вы молоды, а я всего-то и умею, что жить в одиночестве в пещере и не давать маленьким дракам резать себе пальцы, пока они не повзрослеют. Не пойму, почему эта талма каким-то образом зависит от меня.

Я устало машу рукой и говорю с улыбкой:

— Если бы ты знал путь, дядя Уилли, то это уже не был бы путь.

Дэвидж смеется, потягивается, указывает кивком головы на пассажирский отсек и бормочет, подавляя зевок:

— Может, моя истинная задача — найти того, кто сможет все это возглавить? В любом случае жребий брошен. Пройдет не больше двадцати часов — и либо мы опустимся на Амадин, либо превратимся в бесчисленные ионизированные частицы, носящиеся в пространстве. А пока что прикорнем.

Я плетусь к себе, удивляясь, как много всего разделяет мыслящих существ и как много их объединяет: любовь, дружба, дело, война... Дверь в каюту Кудака, расположенную напротив моей, приоткрыта. Кудак сидит за узким столиком, не отрываясь от монитора маленького компьютера.

— Почему бы тебе немного не отдохнуть?

Он разводит руками.

— Наверное, ты прав, Ро. — Он трясет фляжкой. — У меня остался горячий чай. Составишь мне компанию?

— Не откажусь.

Я вхожу и сажусь с ним рядом. Кудак разливает чай и пододвигает мне чашку. При первом же глотке я чувствую вкус теплых дождей и цветов Камы.

— Как вкусно! Спасибо, Кудак.

— Не за что. Бери конфетку. — Он протягивает коробку с засахаренными фруктами. Ума не приложу, откуда у него такое лакомство.

— У тебя осталось совсем мало.

— Бери! — настаивает он. — С меня хватит, набаловался. От вкуса дракского деликатеса у меня кружится голова. Я бы никогда им не пресытился.

— Спасибо, Кудак. Ужасная вкуснятина!

— Как не побаловать земляка!

— Ты тоже из Гитоха?

— Не совсем. Из Хуне, к западу от Гитоха.

— Я знаю, где это. Один мой знакомый переехал в Хуне четыре года назад, когда восточнее Гитоха разгорелись бои, и его родитель не выдержал.

— Его, случайно, звали не Диело Ино?

— Да! Ты его знаешь? — Кудак разом грустнеет.

— Знал, пока не погиб мой родитель. Мы с Равинем Ни ждали, какое решение примет сортировщик. Выбор Чоя Леха пал на меня, и я стал учиться на солдата Окори Сиков.

Кудак воевал в Маведах, как и я, и тоже умудрился покинуть планету с помощью одного продажного офицера Маведах. Мы долго болтаем, вспоминая общих друзей детства, командиров, у которых служили, три сражения, в которых участвовали, особенно бой под Дугласвиллем.

Кудак рассказывает о ранениях, которые он там получил, об обожаемом командире, встретившем там смерть. Я смутно помню разговоры о гибели Баса Шараха вскоре после смерти моего Мина. Я так мучился, что весть об участи Баса Шараха уже не смогла удручить меня еще больше. Что до Гава Кудака, то его по-прежнему не покидает образ Баса. Он заканчивает свой рассказ, и мы вместе льем слезы. Наступает мой черед: я вспоминаю Мина и человека с флейтой. Это только затравка: плотину сносит, и боль выплескивается наружу. Я говорю обо всех: об Аво, нашей Дюжине, Пине. Потом приходит черед Джеррибы Шигена, Матопе, Кобока, моих страхов и сомнений из-за талмы и моей роли в ней... Я чувствую, что Кудак — самое ценное, что только может быть в жизни: настоящий друг.

Покидая его, я кладу руку ему на плечо и желаю хороших снов. Кудак закрывает свою коробку со сладостями.

— Ты должен узнать обо мне еще кое-что, Ро.

— Все мы совершали поступки, которыми трудно гордиться, Кудак. На то и Амадин.

— Нет, то, что я сейчас скажу, во сто крат постыднее. Видишь ли, я с Драко. На Амадине я никогда не бывал.

Я стою болван болваном, с разинутым ртом, так и не сняв руку с плеча Кудака.

— Не верю! Ты столько всего рассказал, столько знаешь...

— Я хорошо изучил файлы Карантинной службы.

У меня вылезают из орбит глаза, но я еще не оставил попыток разубедить нового друга.

— Многого из того, что знаю я, Карантинная служба никак не может знать! Гитох, Хуне, Диело Ино...

— Кое-что ты рассказал мне сам, о чем-то я догадался. Но большая часть сведений — отсюда. — Он трогает компьютер. — Карантинщики — скучнейшие писатели на свете, зато весьма осведомленные.

Я сдергиваю руку с его плеча, чтобы не наброситься на него с кулаками.

— Зачем тебе понадобилось врать? К чему эта игра?

Кудак убирает коробку со сладостями в ящик. Я успеваю заметить там не меньше десятка таких же коробок.

— Ты спрашивал, почему я тружусь без отдыха. Все очень просто: пользуясь тем, что почерпнуто из файлов, я создал комфортную для тебя атмосферу и побудил рассказать всю историю жизни, назвать имена, места, даты, не скрывать чувства. Теперь я знаю о тебе все, что имеет хоть какую-то важность, от приема в Маведах до интимного приключения с Фалной. Стольких еще предстоит допросить, столько нового узнать! Так что мне не до сна.

Он возвращается к компьютеру, я бреду к двери.

— Гав Кудак, — говорю я с порога, — как тебе удается оставаться в живых?

— Не со всеми я так откровенен, как с тобой, Ро. К тому же я хороший бегун.

Амадин. Я рискнул свободой, более того, жизнью ради возвращения в единственное во всей Вселенной место, которое ненавижу.

«Ты обязательно вернешься, Язи Ро. Это истина, не подлежащая сомнению»... Пророчество Зенака Аби не выходит у меня из головы, пока мы, закончив сборы, укладываемся на ускорительные кушетки, чтобы лежа ждать, пока летная программа проведет нас через полосу препятствий, выставленных Карантинными силами. Как именно Аби, забравшийся мне в мозги, определил, что мне суждено возвращение? Как он умудрился понять то, что было совершенно непонятно мне самому? В иллюминаторе виден уголок Амадина. Мне вдруг начинает казаться, что мы затеваем нечто совершенно невероятное. Меня охватывает паника.

— О'кей, — раздается в наушниках голос капитана. — Начинается!

Искусственная гравитация отключается, и в ушах звучит голос Йоры. Она считает: