мы проводили вместе. Щека Эммы на ощупь же стелилась шёлком и не оставляла на губах ничего, кроме сладкого послевкусия. А пахло от неё, как от тюбика краски, ну и немного от молодой яблони – запах шампуни, которой пропитывал её строптивую копну волос.

– Будь счастлива, Сид.

– Ты тоже, Джейсон.

Вино и расстроенные чувства – не лучшая компания для молодой девушки в вечер пятницы. Но с этой минуты я не мог предложить ей ничего больше, кроме как вежливого «прощай».

– Это ведь Эмма?

Я замер на полушаге. Лишь коврик прихожей разделял меня с выходом, и я мог бы схитрить, притвориться, что не услышал и шмыгнуть за дверь трусливой крысой, бегущей с тонущего корабля. Доски моей лодки вовсю скрипели и расходились от разбухших гвоздей. Утонуть можно даже в квартире, в нескольких милях от океана, с медалью по заплыву на сто метров брасом и кролем. Лучше бы я посещал секцию «Как выйти сухим из воды в разговоре с расстроенной женщиной», а не барахтался в лягушатнике и учился нырять щучкой. Второе ещё ни разу не пригодилось мне в жизни так, как первое.

Сид не сводила с меня глаз и, покручивая ножку полупустого бокала, ждала ответа.

– Как ты догадалась? – Отпираться перед женщиной, которая и так всё знает, – глупее не придумаешь.

– Это было не так-то сложно. – Снова эта печальная улыбка. Попытка казаться не такой растоптанной моими ботинками, как есть на самом деле. Из улыбки резко выехала ухмылка. – Вы двое, наверное, последние, кто догадались. Эти ваши видеоконференции по ночам, точное знание биографий друг друга, идеальные подарки и постоянные издёвки. Вы как два школьника, что дёргают друг друга. Один – за косички, другая – за портфель.

Увидев моё смятение, стыд и абсолютное незнание, что сказать, вопреки суровости ситуации рассмеялась.

– Всё было так очевидно? – Спросил я.

– Не сразу. Я стала догадываться после Нового года, но ты же знаешь, как мы женщины любим приукрасить и накрутить себя. Нарисовать розовых фламинго там, где их нет. Я убедила себя, что ты хочешь признаться в любви, просто не поняла, к какой девушке. Теперь вижу.

– Я не хотел, чтобы так получилось. И тем более не хотел, чтобы это вставало между вами.

Не все супергерои носят маски. Или увешивают грудь медалями. Восходят на пьедестал на обозрение всему честному народу. Сид Брэберн стала моей супергероиней. Не каждой женщине подвластно вот так принимать правду, с невозмутимостью и спокойствием. Соглашаться отдать любовь мужчины другой. Отпускать с осознанностью мудреца, прожившего годы и знающего, что всё, что твоё – вернётся. Но Сид знала, что я не вернусь, и всё равно отпускала.

– Ты её единственная подруга, и я возненавидел бы себя, если бы испортил ваши отношения.

– Всё в порядке, Джейсон. Я хочу для Эммы счастья, иначе бы не стала помогать незнакомой девушке из метро, которая шпионит за прохожими и рисует их портреты в блокноте. Просто пообещай мне, что ты сделаешь Эмму счастливой.

Сид делала то, что я пытался сделать для Эммы, когда звонил этому миллионеру и рассказывал о всех её мечтах. Давал зелёный свет на всех светофорах их отношений, лишь бы они вместе неслись в закат. А сам ложился на проезжую часть прямо перед «бентли» и наблюдал, как бампер несётся на меня с намерением расплющить.

– Хотел бы пообещать, но боюсь, что уже всё испортил.

– Никогда не поздно всё исправить.

– Ты говоришь как моя мама. – Улыбнулся я.

– Значит, твоя мама очень мудрая женщина. – Улыбнулась Сид в ответ.

И наши встречные улыбки сошли за жирную точку в конце предложения. Идеальное окончание отношений.

Но едва оставив эту улыбку за закрытой дверью, на душе стало так паршиво, как бывает, когда всё, что можно, идёт не так. Когда ты закрыл слишком много дверей и теперь не знаешь, куда идти.

Мужчины нередко теряются, упускают дорогу из-под ног, и самое главное в этот момент – начать её искать. Стучаться во все закрытые двери, пока не откроют, или долбить стену под новые. Мне не открывали – Эмма притворялась, что её нет дома и не пускала меня назад. А сил идти дальше или продалбливать стены больше не оставалось. По крайней мере, сегодня.

Совершённые ошибки опасны тем, что, когда не знаешь, как их исправить, они плодятся и размножаются с кроличьим азартом. Наслаиваются друг на друга и ты уже не помнишь, что сделал не так, ведь с некоторых пор всё, что ты делаешь, – не так.

Я достал телефон, что весь вечер хранил верность партизанам и молчал, не передавая сообщений и звонков Эммы. Мог бы позвонить ей снова. В десятый, сотый, тысячный раз. Написать миллионное сообщение. Но я нашёл в списке контактов совсем другое имя и напечатал всего несколько слов.

Ответ пришёл через пару мгновений, и я уже вызывал такси.

Если ступил на путь ошибок, то идти по нему легче, чем пытаться выбраться на обочину или свернуть. И я пошёл по нему до конца.

Эмма

Я не привыкла следить за незнакомцами в общественных местах и уж тем более подслушивать их личные разговоры по телефону с неизвестной третьей стороной. Но, стоя на кассе в «Маркет Баскет», я изо всех сил пыталась сделать вид, что никак не могу решить, что больше хочу – «Сникерс» или «Баунти», а сама тем временем почти приклеилась к спине мистера в брюках-убийцах и пыталась расслышать каждое слово.

Никто не любит стоять в очередях, но как же я обрадовалась, что мне попалась самая длинная, да ещё и с нерасторопной кассиршей, что пробивала товар со скоростью ленивца в самый ленивый день. Периодически она подвисала, как старая программа, отводила очки на самый кончик носа и пыталась свериться с расплывчатой картинкой, что глаза посылали ей в мозг. Пробив красные яблоки по цене жёлтых, она выдохнула всё своё раздражение и начала по новой. Как же я обожала эту даму!

– Ты говорила, что сделаешь всё ещё в декабре. – Мужчина шипел змеёй, думая, что так его будет хуже слышно окружающим. Но я стояла буквально на его плечах, потому от меня не укрывалось ни одно шипение. – За что я тебе плачу?

Ответ не расслышать. Мои шпионские навыки не настолько развиты.

– В твоих интересах закончить всё побыстрее. – Снова зашипел любитель пива и сухих завтраков. – Я выполнил свою часть сделки, а ты выполняй свою. Я уже перевёл тебе аванс, но остальное ты получишь, как только всё выгорит. Как только