А уйти он должен – должен сделать все возможное в бою со слепцами.

– Понимаю, – неохотно согласился юноша.

Терис кивнул с облегчением.

– Ты готов? Едва мы начнем, сюда сбегутся блюстители. Лишней секунды не будет.

Седэн, успокаивая себя, пару раз глубоко вздохнул.

– Готов.

Терис протянул руку над путевым камнем и прикрыл глаза. Поток белой сути хлынул из его ладони в камень: простояв так несколько секунд, Терис чуть вздрогнул и прервал течение силы.

Он сгреб камень со стола и теперь держал его в руке чуть на отлете. Сосуд засветился, из него перед Терисом протянулись мерцающие линии, закрутились, растянулись в круг в два человеческих роста.

А потом круг пропал, оставив после себя зависшую в воздухе дыру. Сквозь нее Седэн видел помещение, похожее на склад.

Он оглянулся на Териса – тот нетерпеливо махнул рукой.

– Туда, быстро! – бросил старший сквозь зубы. – Я долго не удержу!

Собравшись с духом, Седэн опасливо шагнул в отверстие. Он ждал сопротивления, а не почувствовал вообще ничего, словно в дверной проем вошел.

Терис прыгнул следом, и портал за ним закрылся. Бросившись к ближайшему столу, человек со шрамами подхватил с него блестящий черный камень, сунул его в карман и только потом повернулся к Седэну.

– А теперь давай искать то, что нам нужно.

Седэн почти не слышал его.

На полке недалеко от стола, где лежал камень, он увидел бронзовую шкатулку.

В глазах Седэна она горела как солнце – хоть он и знал, что этот свет только для него. Терис, пожалуй, вовсе не заметил мелкую вещицу.

Знак на запястье Седэна тоже разгорелся, свет был виден даже сквозь ткань рубашки.

– Где искать? – спросил юноша, не сводя глаз со шкатулки. Терис притопнул ногой, опасливо покосился на дверь.

– Она большая – если я не путаю, каменная колонка высотой до пояса. Нам бы просто…

Голос Териса заглох, отдалился.

Седэн шагнул вперед, протянул руку и снял с полки бронзовую шкатулку.

И качнулся назад, вскинув ладонь к глазам, заслоняясь от огненной вспышки. Терис что-то кричал ему, орал во весь голос, но рев силы перекрыл все звуки.

Когда глаза наконец приспособились к яркому свету, Седэна ужалил страх. Перед ним от пола до потолка вращался вихрь алого пламени. Юноша перевел взгляд на шкатулку в своей ладони: она осталась теплой, но сияние – только что такое яркое – исчезло.

Как и свечение знака на запястье.

– Что это? – крикнул он, обращаясь к Терису.

– Не знаю! – крик Териса прозвучал еле слышно. – Трогать нельзя. Действие неизвестно…

Дверь хранилища с грохотом распахнулась.

Обернувшись к ней, Седэн увидел Давьяна, врывающегося в проем с диким взглядом. За ним вбежал человек в красном плаще – юноша узнал старшего Эйлинара. Оба вытаращили глаза при виде вихря и с ходу бросились к Седэну.

– Седэн! – вскричал Давьян, заметив в его руке шкатулку. – Брось!

Седэн едва ли расслышал – даже радостное изумление при виде живого Давьяна почти не отвлекло юношу. Он каким-то образом знал, что вихрь предназначен ему. В него надо было войти. Чтобы перенестись… туда, куда надо.

Он мотнул головой, выкрикнул, обращаясь и к Те-рису, и к Давьяну:

– Простите! Я должен.

– Седэн, не надо! – услышал он голос Териса. – Ты нам нужен здесь!

Седэн закрыл глаза. Несколько вдохов.

И, развернувшись, очертя голову кинулся в огненный тоннель. Он чувствовал, как рванулись перехватить его Терис с Давьяном, но он был быстрее. Он всегда будет быстрее.

С разбега нырнув в воронку, он ощутил кратчайший миг тепла, словно огонь лизнул кожу. Потом крики за спиной смолкли.

А потом он оказался в другом месте.

Вирр с Элриком и Дезией стояли на первом Забрале, с недобрым предчувствием озирая неуклонно темнеющие луга за Федрис Идри. Оттуда должен был появиться враг.

Слепцы приближались, и приближались быстро. Час назад пришло донесение – разведчик Парата чуть не насмерть загнал коня. Захватчики больше не теряли времени даром; по всей видимости, они шли маршем ночь напролет, не останавливаясь ни для сна, ни для еды. И к следующей ночи должны были достичь городских стен.

Сейчас уже смеркалось, ворота под ними наконец закрыли. Когда тяжелые створки запечатали город, Вирр поежился – зловещий лязг разнесся по узкому ущелью.

Следом наступила полная тишина. Еще пять минут назад защитники первого Забрала тихо переговаривались, порой даже пересмеивались. Теперь, когда солнце медленно погружалось за горизонт, все разговоры смолкли.

Кто-то тронул Вирра за плечо: обернувшись, он взглянул в серьезное лицо Элрика.

– Уверены, что хотите остаться здесь? – тихо спросил молодой боец, взглядом показывая сестре, что вопрос относится и к ней. – На втором Забрале, знаете ли, тоже нужны защитники.

Вирр поморщился, оглянулся кругом, проверяя, не слышат ли их. Узнав от отца, что бой придется вести и на улицах Илин-Иллана, он счел нужным предупредить друзей. А вот солдатам это знать не обязательно. Большинству из них, чтобы сражаться, надо верить в победу – верить, что она достижима.

Дезия, как видно, была того же мнения – она обожгла брата взглядом и пригрозила тому луком.

– Мы это уже обсуждали. В рукопашной мое искусство бесполезно. Останусь здесь, где я могу что-то изменить.

– А мне удобней будет лечить раненых здесь же, чтобы они сразу возвращались в бой, – подхватил Вирр. – Так же, как и одаренным Шена. – Он скользнул взглядом по боязливо жавшимся друг к другу мужчинам и женщинам в красных плащах. Они держались невдалеке за передовой линией. Тол Шен прислал немного, но больше, чем ожидал Вирр. Их присутствие действительно могло что-то изменить.

Элрик, проследив его взгляд, крякнул.

– Так-то оно так, и все же… Когда начнется, вперед не лезьте, оба. Подранят, никому от вас пользы не будет, – ворчливо буркнул он, вновь переводя взгляд на равнину.

Вирр с Дезией усмехнулись: за последний час нечто в этом роде было сказано не раз и не два. Вирр хлопнул Элрика по спине, успокоил:

– Не полезем.

Что-то толкнуло Вирра приблизиться к самому краю стены, осторожно свеситься вниз, чтобы увидеть под собой твердый камень и снова подивиться высоте Забрала. Голова слабо закружилась, и он отпрянул. Первое Забрало – первый круг обороны Федрис Идри – вздымалось на высоту не меньше сорока локтей, позволяя стоящему наверху часовому на много верст видеть равнины.