— Вик! — крикнул Лу, но она сейчас не могла на него смотреть. Если бы она посмотрела на него и увидела, как он плачет, ей захотелось бы обнять его и она могла бы потерять самообладание. Она включила передачу. — Вик! — крикнул он снова.

Она оставляла байк на первой, пока вгоняла его на крутой, короткий склон насыпи. Задняя шина елозила и так и этак в скользкой от снега траве, и ей пришлось поставить ногу на грунт и толкаться, чтобы перевалить через горб.

Вик потеряла из виду «Призрак». Тот обогнул горелые обломки старого охотничьего дома и исчез в прогалине между деревьями на противоположной стороне. Она перевела байк на вторую передачу, потом на третью, прибавила газу, чтобы нагнать его. Из-под шин летели камни. На снегу, уже покрывшем мелкой пылью гравий, байк казался разболтанным и шатким.

Вокруг руин, в высокую траву, а потом на грунтовую дорогу между елей, ширины которой едва хватало для проезда «Призрака». Там, в сущности, шли только две узкие колеи, между которыми обильно росли папоротники.

Ветви сосен склонились над ней, образуя тесный, темный, узкий коридор. «Призрак» замедлил ход, чтобы она могла его догнать, он был всего футах в пятидесяти впереди. «NOS4A2» катился дальше, и она следовала за его задними фонарями. Ледяной воздух вспарывал ее тонкую футболку, наполнял легкие грубым морозным дыханием.

Деревья начали отступать по обе стороны от нее, открывая въезд на каменистую поляну. Впереди была каменная стена со старым кирпичным туннелем, ширины которого едва хватало для «Призрака». Вик подумала о своем мосте. «Это его мост», — подумала она. К камню у въезда в туннель была прикреплена белая металлическая вывеска: ПАРК ОТКРЫТ ЕЖЕДНЕВНО И КРУГЛЫЙ ГОД! ПРИГОТОВЬТЕСЬ КРИЧАТЬ ГИП-ГИП, СНЕЖНЫЕ ДЕТИ!

«Призрак» скользнул в туннель. Голос Берла Айвза доносился до нее эхом из выложенного кирпичом отверстия… Вик сомневалась, чтобы этот проезд существовал хотя бы десять минут назад.

Вик въехала следом. Правая труба волоклась по булыжнику, разбрасывая искры. Рев двигателя отдавался эхом от каменных стен.

«Призрак» выехал из туннеля впереди нее. Она шла прямо за ним, с ревом вынеслась из темноты, проскочила через открытые ворота Шоколадных Конфет, мимо девятифутового Щелкунчика, стоявшего на страже, и, наконец, въехала в Страну Рождества.

Страна Рождества

«Призрак» ехал по главному бульвару, авеню Леденцов. Пока машина неторопливо двигалась вперед, Чарли Мэнкс нажимал на клаксон, три раза, а потом еще три раза: да-да-да, да-да-да, это были безошибочно узнаваемые начальные такты «Бубенцов».

Вик ехала следом, теперь неуемно дрожа от холода, изо всех сил стараясь не стучать зубами. Ветер, усиливаясь, пронизывал ее футболку, словно ее вообще не было, а мелкие зерна снега резали кожу, как крупицы битого стекла.

На скользких от снега булыжниках колеса казались неустойчивыми. Авеню Леденцов выглядела темной и пустынной дорогой, пролегавшей посреди заброшенной деревни девятнадцатого века: старые железные фонарные столбы, узкие здания с остроконечными крышами, темными мансардными окнами и углубленными дверными проемами.

Но как только «Призрак» проезжал мимо, газовые фонари оживали, в их заиндевелых створках вспыхивало синее пламя. В витринах магазинов сами собой загорались масляные лампы, освещая их замысловатое убранство. Вик с громыханием проехала мимо кондитерской под названием «Шоколадница», в витрине которой были выставлены шоколадные сани и шоколадные олени, большая шоколадная муха и шоколадный ребенок с шоколадной козлиной головой. Проехала мимо магазина под названием «Панч и Джуди», в витрине которого висели деревянные куклы. Девушка в синем наряде Бо-Пип прижимала к лицу деревянные руки, удивленно открыв рот, образовавший идеальный круг. Мальчик в коротких штанишках, как на иллюстрациях к стишку о ловком Джеке, перепрыгнувшем через свечку, держал топор, обильно измазанный кровью. У ног его лежало несколько отрубленных деревянных голов и рук.

Позади и за пределами этого маленького рынка маячили аттракционы, такие же темные и безжизненные, какой была главная улица, когда они только въехали. Она различила Санные Горки, возвышавшиеся в ночи, как скелет какого-то огромного доисторического существа. Увидела огромный черный обруч Колеса Обозрения. И за всем этим возвышалась гора, почти вертикальный скальный склон, вмерзший в несколько тысяч тонн снега.

Однако внимание Вик привлекло и удерживало обширное пространство выше. Половину ночного неба полностью занимало множество серебристых облаков, из которых лениво плыли вниз нежные и крупные хлопья снега. Остальная часть неба была открыта, служа пристанищем для тьмы и звезд, и посреди всего этого наклонно висел…

…гигантский серебристый лунный полумесяц, с лицом.

У него был кривой рот, изогнутый нос и большой, как Топика, глаз. Полумесяц дремал, закрыв свой огромный глаз на ночь. Его синие губы дрожали, а храпел он так громко, что наводил на мысли о взлетающем «Боинге-747». Каждый его выдох заставлял облака содрогаться. Полумесяц над Страной Рождества был очень похож на Чарли Мэнкса в профиль.

Вик много лет была сумасшедшей, но за все это время не видела ничего подобного ни во сне, ни наяву. Если бы на дороге оказалось какое-нибудь препятствие, она бы в него врезалась; потребовалось добрых секунд десять, чтобы ее взгляд оторвался от этого полумесяца.

Опустить наконец взгляд ее заставил промельк движения на периферии зрения.

Это был ребенок, стоявший в затененном переулке между «Старинным часовым магазином» и «Ларем горячего сидра мистера Мэнкса». Когда мимо них проехал «Призрак», часы ожили, начав щелкать, тикать и звенеть. Мгновение спустя блестящая медная штуковина, установленная в окне сидрового ларя, начала пыхтеть, бухтеть и испускать пар.

У ребенка, одетого в облезлую шубу, были длинные неопрятные волосы, казалось, указывавшие на женскую принадлежность, хотя Вик не была полностью уверена насчет пола ребенка. У нее — или у него — были костистые пальцы с длинными желтыми ногтями. Под гладкой и белой кожей виднелся тонкий черный узор, так что лицо напоминало сумасшедшую эмалевую маску, лишенную всякого выражения. Ребенок — или существо? — молча смотрел, как она проезжает мимо. Его глаза вспыхнули красным, как у животного, отразив сияние проносящихся фар.

Вик повернула голову, чтобы еще раз глянуть через плечо, и увидела троих детей, появившихся из переулка позади нее. Один, казалось, нес косу; двое из них шли босиком. Босиком по снегу.

«Плохо дело, — подумала она. — Тебя уже окружили».

Она снова повернулась вперед и увидела прямо перед собой кольцевую развязку, окружавшую крупнейшую елку, которую она когда-либо видела в жизни. Та, должно быть, имела более ста двадцати футов в высоту; основание ее ствола было с небольшой коттедж.

Под углом от огромной центральной кольцевой развязки отходили еще две дороги, меж тем как оставшаяся часть круга была огорожена каменной стеной по пояс, за которой простиралось Ничто. Мир там словно бы кончался, обрываясь в бесконечную ночь. Вик хорошо это разглядела, следуя за «Призраком» часть пути по кругу. Поверхность стены сверкала, покрытая свежим снегом. За ней маслянисто лоснилась тьма, смешанная со звездами: звездами, крутящимися в замерзших ручьях и импрессионистских водоворотах. Это небо было в тысячу раз ярче, но ровно настолько же ложно, как любое небо, которое Вик когда-либо изображала в своих книжках серии «ПоискоВик». Мир там действительно заканчивался: она смотрела за пределы холодного, непостижимого воображения Чарли Мэнкса.