Вот кого мне напомнил Марк Торре. Правда, в его случае большая часть мускулатуры оказалась утраченной в результате продолжительной болезни и малоподвижного образа жизни. Но ширина плеч и длина рук указывали на силу, которой он обладал в молодости. В комнате находилось еще несколько человек, среди них были и врачи. Но все тут же отошли в сторону, как только Лиза подвела меня к постели, наклонилась и тихо позвала его по имени.

— Марк, — произнесла она. — Марк!

В течение нескольких секунд я думал, что он уже не ответит. Я помню, как решил, что, наверное, он уже умер. Но затем его запавшие глаза приоткрылись, он осмотрелся, и наконец взгляд его уперся в Лизу.

— Там пришел, Марк, — сказала она. Затем отодвинулась в сторону, позволяя мне поближе подойти к постели, и, обернувшись, посмотрела на меня.

— Наклонись, Там. Поближе к нему, — приказала она.

Я подошел еще ближе и наклонился. Его глаза застыли на моем лице. Я не понял, узнал он меня или нет. Но затем его губы зашевелились, и я услышал отзвук шепота, шелестевшего где-то в глубине его некогда могучей груди.

— Там…

— Да, — ответил я. Затем заметил, что сжал его руку своей. Я не знал почему. Его рука была холодна и бессильна.

— Сынок… — прошептал он так тихо, что я едва смог расслышать.

И в тот же момент меня будто поразила молния, и, не шевельнув ни единым мускулом, я неподвижно застыл, от неожиданной, ужасной ярости похолодев так, словно меня засунули в лед.

Как он смел? Как он смел назвать меня «сынок»?! Я не давал ему никакого права или повода назвать меня так… меня, которого он едва знал. Меня, не имевшего ничего общего с ним, или с его работой, или всем тем, приверженцем чего он был. Как он осмелился сказать мне «сынок»?

Он шептал что-то еще. Он добавил еще два слова к этому ужасному, неправильному слову, с которым обратился ко мне.

— …прими на себя…

И затем его глаза закрылись, губы замерли, хотя медленное-медленное движение его груди указывало на то, что он еще жив. Я отпустил его руку, повернулся и выбежал из спальни. Оказавшись в кабинете, я наконец остановился, удивленный, так как дверь наружу, конечно же, была замаскирована и скрыта.

И здесь Лиза нагнала меня.

— Там?

Она положила руку мне на плечо и заставила посмотреть ей в глаза. По ее лицу я понял, что она все слышала и теперь спрашивала меня, что я собираюсь делать. Я хотел было, взорвавшись, объяснить ей, что ничего подобного делать не намерен. Ничего из того, что сказал мне старик, которому я ничего не был должен, как не был должен и ей. Ведь это оказалось даже не вопросом! Он не попросил меня. Он приказал мне принять руководство.

Но я не издал ни единого звука. Я раскрыл было рот, но, похоже, не мог произнести ни слова. Наверное, я дышал как загнанный волк. А затем на столе Марка зазвонил видеофон, нарушив наше молчание.

Лиза стояла около стола. Совершенно автоматически ее рука потянулась к видеофону и включила его, хотя она даже не взглянула на лицо, возникшее на экране.

— Алло! — раздался голос с панели прибора. — Алло! Кто-нибудь здесь есть? Я хотел бы поговорить с журналистом Тамом Олином, если он у вас. Это весьма срочно. Алло! Есть тут кто-нибудь?

Это был голос Пирса Лифа. Я оторвал взгляд от Лизы и наклонился к видеофону.

— О, вот и ты, Там, — произнес Лиф с экрана. — Послушай, я не хочу, чтобы ты тратил время на описание покушения на Торре. У нас здесь достаточно хороших парней, которые могут это сделать и без тебя. Я думаю, тебе необходимо немедленно отправиться на Сент-Мари. — Он помолчал, пристально, с намеком глядя на меня с экрана. — Ты понял? Информация, которой я ожидал, только что поступила. Я оказался прав, приказ был отдан.

И неожиданно все встало на свои места, словно смыв то, что навалилось на меня в последние несколько минут. Подобно могучей волне, жажда мести снова охватила меня, смыв все, чего только что требовали от меня Марк Торре и Лиза, желавшие навсегда оставить меня здесь.

— Больше не будет поставок? — отрывисто спросил я. — Что гласит приказ? Больше не будет подкреплений?

Он кивнул головой.

— И я думаю, тебе необходимо отправляться сейчас же, потому что прогноз предвещает там улучшение погоды уже через неделю, — ответил он. — Там, как ты думаешь…

— Уже еду, — прервал я его. — Подготовьте мои документы и аппаратуру, предупредите, чтобы их переправили в космопорт.

Экран погас, и я снова повернулся к Лизе. Она, казалось, готова была убить меня взглядом. Но теперь я был силен и не боялся ничего и никого.

— Как мне отсюда выбраться? Мне нужно ехать. Сейчас же!

— Там! — вскрикнула она.

— Говорят тебе, мне надо ехать! — Я оттолкнул ее. — Где выход? Где…

Она проскользнула мимо меня, пока я ощупывал стены комнаты, и что-то нажала. Справа от меня в стене образовался проход, и я быстро нырнул в него.

— Там!

Ее голос остановил меня в последний раз. Я замер и оглянулся.

— Ты вернешься, — сказала она.

Это был не вопрос. Она не просила меня. Она приказывала мне. И именно это потрясло меня до глубины души.

Но затем темная и растущая сила, волна моей мести, снова швырнула меня вперед, через дверь, в следующую комнату.

— Я вернусь, — заверил я ее.

Это была простая, легкая ложь. Затем дверь, через которую я прошел, закрылась, и комната начала двигаться, унося меня прочь.

Когда я сходил с космолета на Сент-Мари, легкое дуновение корабельного воздуха, имевшего несколько более высокое давление, словно рука тьмы, подтолкнула меня из мрака за спиной в серый дождливый день. Мокрый холод охватил меня, но я его почти не замечал. Я чувствовал себя подобно мечу из моего сна — мечу, готовому к поединку, для которого его хранили целых три года. Поединку под холодным весенним дождем, что шел непрерывно.

Его шум казался барабанной дробью, пока я спускался по трапу. Передо мной расстилалось бетонное поле, словно последняя страница конторской книги в ожидании последней записи. Вдали, на самом краю поля, виднелось здание космопорта, похожее на надгробную плиту. Завеса падавшего между мной и зданием дождя то сгущалась, то редела, подобно дыму сражения, но полностью не могла скрыть его из поля моего зрения.

Я слушал, как дождь звонко барабанит по моему кейсу с верительными грамотами, движущемуся по ленте транспортера следом за мной. Этот кейс для меня сейчас не значил ничего. Как не значили ничего ни мои документы, ни верительные грамоты Гильдии, которые я так старался заполучить и имел уже четыре года. Сейчас я думал о них меньше, чем об имени человека, заведовавшего парком машин, которого я должен был отыскать на краю поля. Если только именно он и был тем человеком, о котором мне сообщили на Земле. А если они солгали?