Скоротечное полицейское расследование по факту самоубийства доктора Стивена Уарда было проведено специальной судебной комиссией. Судьям было представлено заключение патологоанатома доктора Дональда Тире, который по результатам проведенного им вскрытия констатировал смерть от отравления барбитуратами, то есть снотворными таблетками.

В качестве доказательства ненасильственной смерти судьям было представлено также предсмертное письмо Стивена Уарда другу Ноэлю Ховарду Джонсу, найденное в его квартире.

В письме говорилось: «Дорогой Ноэль, извини, что мне пришлось это сделать в твоем доме! Но я больше не могу терпеть весь этот ужас в суде и вне его. Это не только страх. Я просто не хочу, чтобы они глумились надо мною. Лучше покончить с жизнью. Между прочим, это не так уж и сложно. И не требует особого мужества. Как это, должно быть, разочарует моих стервятников…»

По мнению членов комиссии, доказательства ненасильственной смерти Уарда были вполне убедительны. Графологическая или какая-либо иная экспертиза не назначались. Не проводилось и никакого дополнительного расследования. Всем было ясно: доктор Стивен Уард покончил жизнь самоубийством.

В случае со смертью Евгения Иванова расследование вообще отсутствовало. Никаких экспертиз никто не назначал. Даже вскрытия не проводилось. Похоже, действительная причина смерти капитана 1-го ранга и отставного офицера ГРУ Евгения Михайловича Иванова никого не интересовала.

— Спился, наверное, — говорили соседки по подъезду, где он жил. — Вот и преставился. Царствие ему небесное.

На кремации Стивена Уарда в лондонском крематории Мортлейк присутствовали его родные — брат с сестрой, два кузена, а также семейный адвокат. Больше никто не пришел. Группа из двух десятков известных английских писателей прислала на похороны большой венок из белых роз с надписью на карточке «Стивену Уарду — жертве британского лицемерия».

Прощание с Евгением Ивановым на Хованском кладбище под Москвой, несмотря на крепкий январский мороз, собрало человек тридцать. Корпус британских корреспондентов, аккредитованных в Москве — от агентства «Рейтер», газет «Дейли телеграф», «Дейли экспресс», «Индепендент», «Санди таймс» — присутствовал почти в полном составе. Съемку вела бригада Второго немецкого телевидения ZDF, готовившая репортаж об этом событии. Серьезные люди в штатском и в мундирах наблюдали за происходящим. Российские журналисты на похороны не приехали.

Церемонией руководил суровый на вид мужчина с погонами контр-адмирала на черной шинели.

— Кто это? — спросил я молодых ребят из Главного разведывательного управления Генштаба, стоявших неподалеку от гроба.

— Так это ж контр-адмирал Сакулькин, — сказал мне кто-то. — Его отрядило начальство из Министерства обороны руководить похоронами.

Лучшего подарка покойному чиновники из военного ведомства, видимо, придумать не могли…

Хоронили Евгения Михайловича Иванова достойно, с высочайшими почестями. Для исполнения государственного гимна был приглашен военный оркестр. Почетный караул с автоматами наперевес был готов отдать троекратный салют. Приспущенное алое знамя Министерства обороны было украшено черными лентами.

На этом траурном фоне резким диссонансом выглядела лишь вдова покойного, появившаяся на похоронах в белой шубе. Она не пригласила проститься с покойным ни одного из товарищей Иванова. Не было на кладбище ни бывшего дипломата Анатолия Громыко, ни отставных журналистов Бориса Гурнова и Генриха Трофименко, ни прежних жен Иванова — Майи Горкиной и Валентины Осиповой, ни друзей Иванова по работе в агентстве печати «Новости» — словом, никого из тех, с кем связала Евгения Михайловича судьба. Как выяснилось позднее, все они узнали о смерти Иванова только после его похорон.

С прощальной речью у открытого гроба сначала выступил какой-то молодой генерал из Министерства обороны, совсем не знавший Иванова. Он зачитал краткую биографию разведчика, взятую в отделе кадров Министерства из личного дела капитана 1-го ранга Е. И. Иванова, и на этом свое выступление закончил. Вслед за ним слово взял контр-адмирал Сакулькин.

— Что он говорит?! — возмутился кто-то в толпе. — Нельзя так! Нельзя о покойнике плохо говорить. Не по-христиански это.

Контр-адмирал, как на открытом партсобрании воинской части, горячо и убежденно давал строго критическую оценку жизненного пути покойного офицера.

— Видно, крепко ему чем-то насолил Иванов в свое время, — заметил кто-то из присутствующих.

По толпе пробежал ропот недовольства. Никто не желал больше слушать нравоучения господина Сакулькина. Люди начали возмущенно переглядываться. Контр-адмирал не мог этого не заметить. Он завершил свое выступление и отошел в сторону.

Грянули гимн и салют. В могилу посыпались горсти холодной подмосковной земли.

— Отчего он умер? — поинтересовался Лутц Беккер, режиссер немецкого телевидения, у стоявшего рядом с ним на похоронной церемонии английского журналиста.

— Никто толком не знает, — ответил Уилл Стюарт, корреспондент лондонской «Дейли экспресс». — Но я слышал, что Иванову угрожали. Даже пытались сбить автомашиной.

— Полагаете, это убийство?

— Кто его знает… Но что-то здесь не так…

Рядом стоял корреспондент «Дейли телеграф» Алан Филпс. Услышав перешептывания этих двоих, он живо откликнулся:

— Что ни говори, а Иванов, видимо, не на шутку разгневал своих бывших шефов из «Аквариума». Вы читали статью одного из начальников ГРУ в еженедельнике «Совершенно секретно»?

— Вы имеете в виду материал контр-адмирала Сакулькина? — уточнил Уилл Стюарт.

— Совершенно верно.

— Читал, конечно. В ней Иванова форменно высекли. А про книгу его воспоминаний написали, что в ней нет и доли правды.

— ГРУ, знаете ли, никому не прощает «самоволку», — вклинился корреспондент агентства «Рейтер». — А Иванов без всякого разрешения начальства решил вдруг издать свои мемуары. И не где-нибудь, а в Англии!

— Удивительно, что после этого поступка ему дали прожить целых полтора года, — заметил Лутц Беккер.

— Да за что его было убирать?! — возмутился этим заявлением Алан Филпс. — Ведь в книжке Иванова никаких секретов и в помине нет.

— Для острастки, — заметил Лутц Беккер, — чтобы другим неповадно было…

После объявления о смерти Стивена Уарда в Лондоне сразу же поползли слухи об участии Секретной службы Ее Величества в трагическом конце знаменитого остеопата. Майкл Бентин знал доктора Уарда в течение многих лет. Бывший офицер британской разведки, он сохранил связи со своими коллегами по работе и после войны.

— Мой друг в «МИ-6» сказал мне по секрету, — заявил мистер Бентин, — что Уарду «помогли» уйти.

В 1987 году с откровениями о самоубийстве доктора Уарда выступил бывший сотрудник британских спецслужб, чье имя было сохранено в тайне.

— В ту ночь со Стивом находился сотрудник «МИ-5», которого я хорошо знаю, — заявил этот источник. — Он мне и рассказал, что произошло с доктором Уардом. Его убили по приказу секретной службы. Агент «МИ-5» накачал Уарда снотворным и оставил на столике рядом с кроватью заготовленную заранее предсмертную записку.