Засверкал чудо-цветок, начали светиться юсгориды, образовавшие ажурную башню, в воздухе послышалось гудение, вскоре перекрывшее шум мощных автомобильных движков, подававших электроэнергию прожекторам. Кинооператоры принялись более интенсивно расходовать пленку.

Внезапно все прожекторы погасли. Мы не сразу поняли, в чем дело, и только после донесения начальника войскового подразделения, обслуживающего нашу комиссию, начали размышлять о случившемся, соображать, какое же принять решение. Юсгориды до этого никогда не вмешивались в наши действия, теперь же они самым настойчивым образом гасили прожекторы. Прожекторы наши питались от восьми автомобильных электростанций. Через несколько минут, после того как Сиреневый Кристалл расположился в параболоиде, восемь юсгоридов приблизились к щиткам этих электростанций и отключили питание. Военные механики не растерялись и вновь включили рубильники, но юсгориды опять прекратили поступление энергии. Такая «игра» продолжалась до тех пор, пока мы в штабной машине не приняли решение не уступать юсгоридам. Нужно признаться, что оно было озорным и, как сказать, может быть, рискованным: ведь мы все еще не знали, смеем ли мы перечить силициевым пришельцам, уже неоднократно показавшим людям свою мощь. Но решение было принято, и схему питания переключили таким образом, что юсгориды вряд ли смогли бы запросто его прервать.

Мы с нетерпением и не без тревоги ждали, что последует за этим нашим актом. Уж очень не хотелось поступаться своим достоинством, уж очень тягостно было сознавать, что биосилициты слишком могучи.

Вот здесь, в эти минуты, быть может как никогда раньше, мы почувствовали единение. В штабе комиссии были собраны ученые разных убеждений, и, несмотря на это, решение было принято быстро и единодушно: не сдаваться! Пусть в этом малом пункте, но показать, что мы хозяева планеты и имеем право хотя бы только видеть, что творят здесь пришельцы. Хотим осветить их деятельность, и баста!

Урок, полученный от биосилицитов, произвел на нас огромное впечатление, а наши физики и по сей день разводят руками, не понимая и дивясь возможностям посланцев иного мира.

Видимо, всей затее силицитов почему-то мешали потоки света, направленные на них с десятков прожекторов, и они… искривили лучи в пространстве. Теперь-то мы знаем, что они не могли терять ни минуты времени. Их эксперимент должен был осуществиться в точно определенный час, им некогда было возиться с распутыванием наших электросхем, и они взяли да искривили световые потоки.

Лучи прожекторов, как и несмышленые чайки, теперь упирались в невидимую преграду, плавно огибали ее и уходили в небо, подсвечивая нависшие над песчаной косой облака.

А в облаках начало твориться тоже нечто несусветное.

Бедные юсгориды в ту ночь трудились неустанно: им мешали и земляне, и земная природа, однако они вступили в состязание не только с людьми, но и со стихией и вскоре победили.

Над ажурной башней, словно вырезанное аккуратно ножичком, образовалось отверстие в облаках, и теперь башня вершиной своей смотрела в чистое звездное небо, беспрепятственно выискивая нужную звезду.

А тем временем гул все нарастал и нарастал. Какие-то переливчатые, полупрозрачные цветовые волны побежали на некотором расстоянии от башни, сотканной из юсгоридов, и башня начала наклоняться. Вершина ее, совершая круговые движения, как бы нащупывала что-то во Вселенной. Вырез в облаках подчиненно следовал за ее движениями, Они становились все более плавными, замедлялись и наконец прекратились. Теперь башня замерла, наклонившись под углом 16° к вертикали, и из нее вырвался ярчайший световой луч. Пульсирующий, тонкий, совсем не расширяющийся, он был направлен, как это удалось нам впоследствии установить по приборам, на Тау Кита.

Увлеченные столь необычным зрелищем, мы в тот момент, конечно, не могли не только понять происходящее, но просто уследить за ним. Выручили приборы — наши механические помощники, самым добросовестным образом дополнившие наши органы чувств и нашу память. И теперь мне уже трудно отделить впечатления той ночи от выводов, сделанных много позже на основании тщательного анализа, всесторонних и беспристрастных показаний аппаратуры, стянутой нами тогда к Таманскому заливу.

Как только башня нашла нужное ей направление, в центре ее, над параболической чашей, возникла такая музыка движения, которая превосходила все виденное нами накануне. Теперь нам было ясно, что Сиреневый Кристалл стал душой и сердцем этого волшебного хоровода. Все было сосредоточено вокруг него, все неуловимо подчинялось его импульсам, и десятки юсгоридов, теперь засветившихся различными цветами, совершали свои переплетения в пространстве, то вдруг замирая, то вновь создавая плавные, ритмичные и, как нам казалось, какие-то очень осмысленные пируэты.

Все сооружение пульсировало, лучилось, было в каком-то напряженном стремлении ввысь, туда, где за миллионы километров от Земли сверкала, видимо, родная им звезда.

Что было потом?

Не могу в точности описать.

Помню только, что беспрерывно создаваемая юсгоридами симфония как бы понеслась по устремленному в космос лучу. И вот всплеск, порыв, торжество — и все померкло.

Какими нелепыми показались теперь вновь распрямившиеся лучи наших прожекторов, в свете которых мы вдруг увидели параболоид, заполненный померкшими юсгоридами! Исчез сиявший пространственный цветок, ажурная башня. Отдавшие всю свою энергию, юсгориды неподвижно лежали в огромном сосуде.

Начинался рассвет.

Блекли лучи уже ненужных теперь прожекторов, но никто в растерянности не догадался дать команду «выключить!»

Родбариды, сделавшие за вчерашний вечер превосходную чашу и совсем было забытые нами, снова откуда-то появились на отмели. Двигались они медленно, трудолюбиво совершая на этот раз печальное дело, закрывая выпускаемой из себя стекловидной массой огромную чашу параболоида, наполненную телами юсгоридов.

Чаша подернулась темным покровом, и аккуратные родбариды засыпали все морским песком. Как только они закончили эту операцию, появилась новая партия юсгоридов и унесла своих силицитовых строителей в Каракумы.

На песчаной косе, далеко вдававшейся в море, все стало таким же, каким было вчера утром, — спокойным и чистым.

В золотистом восходе прозрачные волны вяло набегали на пляж, пенились немного и так же невозмутимо откатывались, чтобы повторить свою скучную многовековую операцию вновь и вновь.

Крикливые чайки как ни в чем не бывало сидели на своих камнях, носились над морем, выискивая рыбешку, не вспоминая, конечно, своих погибших вчера неразумных собратьев.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Итак, биосилициты послали первый сигнал к себе на родину. О чем сообщали они далекому, недоступному нам миру — мы не знали, конечно. Вскоре мы поняли, что силициты не только направили информацию домой, но одновременно получили указание, как действовать дальше.

Из поездки к Таманскому заливу я вернулся в метрополию на день позже Асквита, и, как только появился в Объединенном институте, мне передали, что он хочет меня повидать.

Настроение у Асквита было странное — какая-то упорная веселая злость. Как только я вошел в