Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поздравления стали приходить на следующий день. Была даже такая телеграмма: «Приезжайте к нам на охоту и рыбалку на Крайнем Севере…»
Некоторые не хотелось читать. Борис Полевой кланялся — запамятовал, как ровно десять лет тому назад распинал Шолохова за измену партийным догмам. Была одна злобная телеграмма: «Награду, наконец, Вам дали… Хоть силюсь — не могу понять: за то ль, что некогда писали, за то ль, что бросили писать». Кое у кого пробудилась корысть — начали выпрашивать деньги. Секретарь потом подсчитал: такие вымогательства «тянули» на 1 миллион 250 тысяч рублей, а это больше, чем вся премия.
Это только кажется, что все так просто было с вручением высшей в мире премии: постановили — пригласили — вручили — речи-банкеты и по домам в счастливом настроении со славой наперегонки.
Братановский Яр, 15 октября. Шолохов проснулся очень рано — и с рассветом принялся за свой военный роман. Выписывал строки о приезде к Николаю Стрельцову его брата-генерала, прототипом которого был реальный генерал с многотрудной судьбой Лукин.
Через несколько часов так измочалился, что с радостью подумал о рыбалке. Вышел звать добровольцев вдохнуть уже студеного воздуха и позябнуть на берегу или в лодке.
Вдруг вдали углядел мчащуюся с серо-пыльным шлейфом машину. Кто-то из местных признал — едет секретарь райкома. С чего бы это? Тот подкатил к домику и, задыхаясь от волнения, оповестил об извещении Нобелевского комитета.
Шолохов слушал решение Королевской академии в своем рыбацко-охотничьем одеянии — ватник и старая шапчонка. В глазах райкомовца всемирный лауреат походил на простого колхозника. Первых поздравителей всего-то несколько человек.
Обком посылает самолетик — вылетайте, надо выходить на связь с Москвой. С ним прилетел телевизионщик. Лауреат уже готов к отлету, при параде: теплая куртка, серого цвета офицерские галифе, пыжиковая шапка и яловые сапоги.
Уральск. Шолохова препровождают в кабинет первого секретаря обкома. Поздоровался, принял поздравления и взялся за ручку — набросать телеграмму в Нобелевский комитет. Соединился с Москвой — попросил передать ее в Стокгольм и продиктовал: «Сердечно благодарю за высокую оценку моего литературного творчества и присуждение Нобелевской премии. Также с благодарностью принимаю ваше любезное приглашение прибыть в Стокгольм на Нобелевские праздники. Михаил Шолохов».
Закончил и будто мимолетно проговорил: «С опозданием присудили… Лет бы этак на двадцать пять…»
Из «Правды» звонок по правительственному телефону от главного редактора. Шолохов ему будто бы в шутку:
— Говорят, что не хотите дать интервью со мной, а я здесь всем отказываю — первое за «Правдой».
— Мы не знали, примете ли премию…
— Это же было обусловлено.
— Мы не знали… Если не возражаете, к вам прилетит Юрий Лукин… «Правде» очень нужно интервью нобелевского лауреата.
— Пусть летит самолетом, который идет на Гурьев. Здесь его встретят.
Устроили чаепитие для приуставшего с дороги гостя. Все разговоры вертятся вокруг премии, а Шолохов вдруг хозяину кабинета, главе обкома, совсем о другом: «Дорогой мой Коспанов, я убедительно прошу тебя обратить внимание на ваши Камыш-Самарские озера. Браконьеры губят их былую охотничью славу. И с воздуха, и с земли, и с воды бьют… Есть там ваш рыбопункт, он, по-моему, одними алкашами укомплектован… С вертолетов бьют сайгу — она у вас за границу ушла… Ходатайствуйте перед правительством об открытии на этих озерах заповедника…»
Добавил, припомнив свою недавнюю поездку в Финляндию: «У финнов в озерах, где вода не замерзает из-за текучих вод, утки зимуют, их подкармливают…» Закончил с горечью: «Неужели не научимся по-людски к природе относиться?!»
Вышел и оказался в осаде у журналистов, но держался твердо: «Первое слово для „Правды“». Один из газетчиков задумал поинтриговать:
— У меня из-за вас пропали командировочные.
— Почему пропали?
— Я же не взял интервью…
Шолохов под смех:
— Я отдам эти деньги, только не осаждайте сейчас меня!
Все-таки прилетел с правдинскими полномочиями старинный друг Юрий Лукин, тот, кто был с конца 30-х лучшим редактором у Шолохова. Началось надиктовывание интервью: «Разумеется, я доволен присуждением… Но прошу понять меня правильно: это — не самодовольство индивидуума, профессионала-писателя… Тут преобладает чувство, что я хоть в какой-то мере способствую прославлению своей родины и партии… И, конечно, родной советской литературы…»
Из Уральска вернулся с правдистом в свое глухое стойбище — надо собираться в Москву. Последняя охота и селезень к ногам Марии Петровны: быть полевой лапше!
Пока казан вскипал, Шолохов сочинил для Лукина шутливую пародию на охотничьи дневники Хемингуэя; ведь гость по страшной близорукости никакой не стрелок.
27 октября в Вёшках раздался по телефону голос Шолохова — сказал секретарю: «Прилетел вчера в Москву. Наши с Братановского выедут сегодня или завтра утром. Кабанятину дикую будешь есть? Жди через день…» Трубку, однако, не положил: «Протопите дом-то…»
Помолчал и с вопросом, странным для совсем не тщеславного человека: «Из ЦК приветствие есть от кого или нет?»
Не было — услышал в ответ. Телеграфное поздравление от ЦК и Совета Министров пришло только 30 октября.
На Дон прибыл через два дня. На станции в Миллерово ахнул — сколько ликующего народа встречает. Дома в Вёшках только скользнул взглядом по груде поздравлений. Перебирать их в этот день не стал.
Пригласил секретаря райкома. Когда выслушивал поздравления, проговорил с горькой усмешкой: «Запоздалая невеста».
Его затребовали в Ростов на пресс-конференцию. Зря потратил время — не состоялась из-за отсутствия столичных журналистов; нелетная погода для московских рейсов.
Возвращался на самолете с происшествием — незадолго до посадки «забарахлил» мотор. Почетный пассажир заметил сбой, но виду не подал.
Отобедали с любимым яблочным пирогом, и тут-то наконец взялся листать поздравления; вдруг хохотнул: «В Восточной Германии живут 18 миллионов немцев и ни одной просьбы, а одна русская оказалась среди них и запросила 400 рублей. Смех смехом, а это дурное воспитание — не от бедности просит».
Вечером уселся за ответные телеграммы.
«Сердечное спасибо виноградарям и виноделам Грузии, работникам „Самтреста“, тебе, дорогой друг, за добрый подарок. Ваше вино впитало в себя из многих чудесных качеств грузинского народа три отличных: крепость, нежность, стойкость. Кланяюсь земле грузинской» — это редактору сельской газеты Грузии.
«Прошу передать в адрес Шведской Королевской Академии господину Карлу Ригнару Гирову следующее: благодарю за приглашение на завтрак девятого и за возможность выступить с лекцией одиннадцатого. Все будет исполнено» — это для посольства Швеции.