– Ты уверен? – поднялся на ноги Гантанас.

– Да, – кивнул Тис. – И вот еще, что я хотел спросить. Тогда, при встрече, смотритель проверял мои ладони. Ощупывал их. Зачем это?

Гантанас побледнел. Сначала Тису показалось, что его лицо стало серым, но серой была тень, набежавшая на солнце. Он побелел.

– Что он хотел найти? – спросил Тис.

Гантанас молчал.

– Я слышал слова матери, – с усилием произнес Тис. – Слышал ее разговор с отцом. О насилии, которое с ней учинили. Она сама не могла сказать, кто это сделал. Она спрашивала Глика об его брате, были ли у него шипы в основаниях ладони? Или же это какие-то особые наручи? Для пыток?

– Это другое, – наконец с усилием произнес Гантанас. – Это метка.

– Метка? – не понял Тис.

– В старых уложениях говорится, – глухо произнес Гантанас, – что как мы неразумные мошки перед лицом богов, так и боги словно мошки перед лицом всевышнего творца – созидающего и равнодушного, поскольку в той свободе, которую он дарил всякой твари, создавая ее, заложено и добро, и зло. И воздаяние настигает и тех, и других. Но если срок высших мира сего тысячи и тысячи лет, то воздаяние начинает приходить к ним еще при их жизни. И частью такого воздаяния являются метки. Шипы на ладонях одни из них. Но ими может быть одарен лишь бог. Это метки для богов, которые обращаются в злобных демонов.

– Но у меня нет шипов на ладонях! – почти прокричал Тис.

– Я вижу, – кивнул Гантанас и, прежде чем уйти, добавил. – Но ты же и не бог.

Тис пришел в себя на верхнем ярусе северной башни, подошел к ее краю, взглянул на верхний ярус средней башни, посмотрел на площадку южной. Айрана нигде не было. Как он сам здесь оказался?

Боль стучала в висках, отзывалась в затылке, хватала за горло, но не пыталась придушить Тиса сразу. Она стискивала его за загривок и пыталась выдернуть из тела позвоночник, натягивая и пронзая болью окончания всех членов, каждый ноготь и каждый волос на теле.

Над головой сияло солнце, но оно как будто обжигало холодом. А холодный ветер обжигал огнем. Тис даже скосил взгляд и посмотрел, не тлеет ли на нем рубаха. На его поясе висел меч. Ну точно. Он поднялся, подошел к окну и нацепил на пояс меч. И нож Фуара тоже на своем месте. И сапоги. Хотя казалось, что он бос. Нет, сапоги он тоже надел. Ничего не забыл? Где кот? Кажется, утром он был в караулке. Бог мой. Каким утром? Солнце стоит в зените! И у крепости Белая тень оно тоже было в зените. Скорее всего Тид вернул его к вечеру. Значит, это было вчера? Сколько дней он провалялся в постели? И когда все это закончится?

– В любую минуту, – услышал он холодный голос и поднял голову.

Посредине верхнего яруса северной башни стоял Олс. Он стоял, опершись спиной о фонарь башни, и хотя все еще оставался дымным столбом, уже обрел и цвет кожи, и цвет одежды. Он был высок и красив.

Тис сквозь одежду схватился за браслет, который висел у него на груди.

– Я так и знал, что ты раздобыл где-то редкий запяст, – рассмеялся Олс. – А я ведь думал, что сжег их все. Так же как и уничтожил всех тварей, из клыков которых их делали. Не зря так бесилась твоя тетушка. Оставь его. Бесполезно и поздно. Поводок слишком толст, чтобы ты мог скрыться. И ты принял на себя слишком много боли. Я очень удивлен, что ты продержался так долго. Но я уже здесь. Пришел сюда на твой голос. Пусть и не во плоти, но со всем ощущением твоего страха и твоей боли. Я вижу тебя, Тис.

– Нет, – прошептал Тис, выдернул из ножен меч, воткнул его между камнями, раскровенил ладони и стал мазать собственное лицо, бормоча приходящие на ум заклинания.

– Прекрати балаган, – отчеканил Олс. – Ты мой уже со всеми потрохами. Мамочкины ужимки не помогут тебе, как они помогли тогда в кузне. Хотя и тогда тебя всего лишь отпустили с поводка, чтобы ты пообтерся, почистил перышки, погулял, испытал себя и пришел в эту крепость. А за тобой и я.

– Я вам нужен для этого? – прохрипел, выставив перед собой меч, Тис.

– Ради этого вашего приюта всяческих поганцев? – удивился Олс. – Нет, Тис. Это было бы слишком просто. Я бы даже не сказал, что ты нам нужен. Это мы нужны тебе. Знаешь, в чем сила и могущество самых великих полководцев? В том, что не воины были нужны им, а они были нужны воинам. И если ты это примешь, однажды ты поймешь, что неважно, ради чего тебя отправили в битву – чтобы сразить вражеского короля и захватить его меч и стяг или для того, чтобы отвлечь на себя внимание пары подслеповатых лучников. Это все равно. Когда ты часть великой силы, победа делится на всех!

– Так я должен отвлечь внимание или на меня вся ставка? – прохрипел Тис, пытаясь не упустить из вида Олса, тот уже казался ему кровавой тенью.

– Твой выбор, – рассмеялся Олс. – Может быть, на тебя вся ставка. Или одна из ставок. Или часть ставки. А может быть, твоя задача отвлечь внимание. Или даже отвлечь внимание от того, кто отвлекает внимание.

– Зачем столько хлопот из-за одной крепости? – спросил Тис. – Из-за нескольких стариков и полутора десятков детей. Вы боитесь этакой малости?

– Мы шлифуем перила лестницы, по которой будет подниматься бог! – заорал Олс. – Чтобы не то что заноза, неровность не потревожила его ладонь!

– А вы не боитесь, что шипы на его ладонях, сведут на нет ваши старания! – крикнул в ответ Тис.

Олс ничего не ответил. Внезапно он вновь стал дряхлым и лысым и оказался рядом и прошипел на ухо Тису:

– Ты мой, маолский последыш. Весь мой. Твоей матери была оказана великая честь, правитель мира сего возложил на нее свои длани, пусть даже и не сущим своим овладел ею, а жертвопринесенным обретением духа, священным Тогхаем, но только это позволяет тебе сносить боль, которую ты не хочешь принять. Но даже материнская сила, что еще есть в тебе, скоро иссякнет. И ты либо сдохнешь, как выползший из земли дождевой червь, либо обретешь силу и величие. Хочешь, чтобы твоя тетка, Алаин, ползала вокруг тебя и лизала твои сапоги, умоляя о прощении?

– Нет, – прохрипел Тис, пытаясь уклониться от объятий Олса.

– Хочешь убить ее? – спросил Олс. – Запытать? За Фомха, за Казура, за Глика, за свою мать?

– Нет, – выдохнул Тис, размахивая мечом.

– Хочешь убить Дейка? Фарпа? – спросил Олс. – Они все будут молить тебя о пощаде. Хочешь каждое утро метать ножи в самонадеянного выскочку Рана? А хочешь каждое утро душить Джая? Да перестань ты размахивать своей железкой! Никакой ты не мастер! Умелец – это еще не мастер! Вот!

И Олс щелкнул пальцами и искристый клинок Тиса оделся пламенем.

– Нет, – прошептал Тис и накинул на себя пелену того самого камня.

– Мне нужны такие как ты, – продолжал шептать Олс, заползая липкими руками за ворот Тиса, расшелушивая его пелену. – Нужны. Пусть ты и не мастер, но ты умелец. У нас очень много работы для умельца. Много грязной и кровавой работы, после которой будет безмерное величие и слава!