— Ты хочешь обучать меня духовным практикам и владению мечом?

Мо Жань неправильно понял выражение его лица и почесал в затылке:

— Не смейся надо мной. Я знаю, что ты хорошо справляешься и сам, но ты все еще слишком молод, поэтому тебе нужно многому научиться. У старейшины Сюаньцзи много учеников, он не может заботиться о вас всех одинаково. Что плохого в том, что ты чему-то научишься у меня? Я, может, и не так хорош, но, по крайней мере, мой наставник — лучший мастер в мире смертных.

Чу Ваньнин долго молчал, а затем сказал:

— Я никогда не смеялся над тобой. И я... я думаю, ты очень хороший.

В прошлом, он никогда не смог бы сказать это вслух. Однако сейчас, когда его тело стало меньше, даже его характер стал более мягким. Как будто эта его нежная сторона долго пряталась в темноте, и только сейчас он, наконец, мог снять эту маску черствости и высокомерия.

Однако и Мо Жаню впервые за две жизни кто-то сказал, что он «очень хороший». Хотя это похвала была от маленького ребенка, он был смущен, ошеломлен и сбит с толку. Мо Вэйюй тоже годами носил непробиваемую маску, но стоило этим словам прозвучать, как она разлетелась на мелкие кусочки. Юноша покраснел и начал бормотать себе под нос:

— Я... я… хороший... очень хороший. Я, правда, хороший для тебя? Надо же…

Внезапно пришло смутное воспоминание: когда он был ребенком, то очень хотел быть хорошим человеком.

Однако в то время его скромное, но нежное желание было из того же разряда, что «когда вырасту, хочу, чтобы сестра Ли стала моей женой», «когда я заработаю достаточно серебра, хочу покупать блины с кунжутом каждый день», «если каждый день на моей тарелке будет два куска мяса в красном соусе, значит больше мне не о чем мечтать». Однако все эти скромные мечты, в конце концов, унесла бушующая метель.

Глава 62. Этот достопочтенный отправляется в древний город Линьань

Вскоре начались духовные практики Мо Жаня и остальных учеников Пика Сышэн. Конечно, сам он больше всего проявлял рвение в сборе перьев. В конце концов, чему ему было учиться у поверженных им в прошлой жизни старейшин юйминь. Сейчас он хотел только жить спокойной и счастливой жизнью.

Каждый день на рассвете ученики отправлялись к Бездне Предка, чтобы собрать золотые перья, а затем медитировали в пещере Чжужун[62.1], где, используя внутреннюю энергию, они должны были противостоять палящему зною. Затем под руководством юйминь в течение двух часов они изучали природу чудовищ и призраков, способы их сдерживания и укрощения.

Еще два часа было отведено на тренировку боевых навыков и спаррингов друг с другом.

В сумерках все отправлялись на утес Гуаньсин, чтобы слушать лекции госпожи Восемнадцатой «Родословная сотни демонов» и «Тайные наставления по экзорцизму».

Больше всего Мо Жань любил именно эти вечерние занятия на утесе, потому что это было время, когда практикующие всех трех направлений собирались вместе.

Он знал, что боевые навыки Ши Минцзина и его цингун были довольно средними, и боялся, что, не сумев собрать золотые перья, он будет голодать. Поэтому каждый вечер Мо Жань отдавал половину собранных им перьев Ши Мэю. Однако их встречи были тайными и слишком краткими, чтобы поговорить о чем-то большем. Зато Мо Жань начал все больше сближаться с маленьким Чу Ваньнином, и очень скоро они стали неразлучны.

Теперь играющего на бамбуковом листе Чу Ваньнина часто можно было увидеть сидящим на перилах моста. Мо Жань всегда сидел рядом и, подперев щеку рукой, умиротворенно любовался на восходы, закаты и бег пушистых облаков.

Иногда Чу Ваньнин стоял на берегу реки и кормил рыбок, а Мо Жань держал над ним зонтик, наблюдая как золотистые карпы оживленно снуют туда и сюда среди зеленых волн.

Когда в Персиковом Источнике начинался дождь, Мо Жань одной рукой брал Чу Ваньнина за руку, а другой держал над ними зонт из промасленной бумаги. И так они вместе шли по мокрой тропинке из растрескавшегося голубого камня[62.2]. Если ливень был слишком сильным, Мо Жань нес младшего брата на спине. Дождь яростно стучал по зонту, а малыш на его плечах был задумчив и тих. Когда спина Мо становилась горячей, и его лоб покрывал пот, молчаливый маленький брат вынимал платок с вышитым на нем красным цветком яблони и вытирал выступившую испарину. Мо Жаню всегда казалась знакомой эта вещь. Когда-то, где-то он видел что-то похожее, но эта мысль была так же неуловима как рябь от моросящего дождя на поверхности большой лужи.

Однажды днем, когда Чу Ваньнин отдыхал во дворе, Мо Жаню попала вожжа под хвост поменять прическу Ся Сыни. Он расплел его косу и начал зачесывать волосы мальчика в высокий конский хвост. Он как раз тщательно расчесывал волосы, когда увидел, как во двор, прикрывая рукой левое плечо, входит хмурый Е Ванси.

Мо Жань окинул его проницательным взглядом и слегка приподнял бровь:

— Старший брат Е ранен?

— Да, — Е Ванси сделал паузу, нахмурился и продолжил. — Ничего серьезного, незначительная травма во время спарринга. Но этот парень такой легкомысленный и распущенный, что любой благородный человек не выдержал бы и преподал ему урок!

Мо Жань, не веря своим ушам, переспросил:

— Неужели кто-то приставал к вам?

Е Ванси пристально посмотрел на него и холодно сказал:

— О чем это вы подумали?

— Хахаха, я просто шучу! — Мо Жань неловко рассмеялся, но его любопытство еще не было удовлетворено. — Кто этот человек, о котором вы говорили?

Е Ванси возмущенно ответил:

— Кто еще это может быть, кроме ветреного семени Куньлуньского Дворца Тасюэ[62.3]?

Услышав это описание, Мо Жань выдохнул:

— О! — и подумал в своем сердце: «Неужели это все-таки он?»

В эти дни он часто слышал, как некоторые ученицы шепчутся «старший брат», да «старший брат». И ладно бы под обаяние Старшего брата попадали только молодые девушки. Только вчера он лично видел женщину лет пятидесяти, которая стояла у цветущего куста и истерично бормотала:

— В это мире никто не может сравниться с этим Старшим братом. Если бы он хоть раз взглянул на меня и заговорил со мной, я последовала бы за ним даже в ад.

Наблюдая такую безумную одержимость, Мо Жань в глубине души покатывался от смеха. Он почти не сомневался в том,