сцепленных вместе военных кораблях. Через месяц два таких сооружения были завершены, и, как только выдался день, когда море было спокойным, они на веслах стали приближаться к городской стене. Приблизившись, баржи встали на якорь и пустили в ход тараны, которые принялись непрерывно колотить по стене.

Жители Тира очень скоро отреагировали на это: они послали ночью ныряльщиков, которые перерезали якорные канаты, отправив суда дрейфовать к рифам. Неарх, командовавший царской пентерой, тут же велел дать сигнал тревоги и с десятком кораблей устремился к плавучим платформам, которые из-за ветра не могли маневрировать. Поравнявшись с ними, он перебросил через борт канаты с крюками и на веслах отбуксировал баржи на прежнюю позицию. Якорные канаты были заменены на железные цепи, и удары по стенам возобновились, но тем временем жители города укрепили стены изнутри мешками с водорослями, чтобы смягчить удары таранов. Казалось, упрямому сопротивлению Тира нет конца.

Однажды, пока Александр в горах усмирял ливанские племена, становившиеся все агрессивнее, к новому молу причалил корабль из Македонии с подкреплением и письмами; он также привез к Пармениону гостя. Это был старый учитель царя Леонид, ему уже стукнуло восемьдесят. Услышав о делах своего ученика, он потребовал посадить его на корабль, чтобы, пока не умер, встретиться с Александром и поздравить его. Селевк, Леоннат, Кратер, Пердикка, Филота, Птолемей, Гефестион и Лисимах пришли, галдя, как дети, и выкрикивая хором старую считалочку, которая приводила его в бешенство:

Эк кори кори короне!

Эк кори кори короне!

Вон идет, идет ворона!

Вон идет, идет ворона!

А потом начали хлопать в ладоши и скандировать:

– Дидаскале! Дидаскале! Дидаскале!

Слыша их возгласы «Учитель! Учитель! Учитель!» – так ученики приветствовали его по утрам, сидя в классе с табличками на коленях, – старик Леонид растрогался, но не подал виду и быстро выстроил их в ряд.

– Тихо! – прошамкал он беззубым ртом. – Вы все такие же непослушные сорванцы! Бьюсь об заклад, с тех пор, как вы покинули дом, вы не прочли ни одной книжки.

– Эй, учитель! – крикнул Леоннат. – Ты собираешься спрашивать с нас уроки? Разве не видишь, что мы заняты?

– Тебе не стоило совершать такое путешествие, – сказал Птолемей, – зимой, в такую погоду. Зачем ты приехал?

– Затем, что прослышал о деяниях своего ученика и захотел увидеть его, прежде чем подохнуть.

– А мы? – спросил Гефестион. – Мы тоже неплохо проявили себя.

– Что касается «подохнуть», учитель, то это никогда не поздно, – заметил Пердикка. – Надо было дождаться лета.

– Как же! – возразил Леонид. – Я сам знаю, что делаю, и не нуждаюсь в советах олухов. Где Александр?

– Царь в горах, – объяснил Гефестион, – сражается с ливанскими племенами, которые все еще преданы Дарию.

– Тогда отведите меня в горы.

– Но ведь… – начал было Птолемей.

– В горах снег, учитель, – усмехнулся Леоннат. – Ты простудишься.

Однако Леонид был непреклонен:

– Этот корабль отправляется обратно через пять дней. И что же, я проделал такое путешествие зря? Я хочу увидеть Александра. И велю вам отвести меня к нему.

Леоннат покачал своей кудлатой башкой и пожал плечами.

– Вот всегда так, – пробормотал он. – Ничего не изменилось, ни капельки.

– Замолчи, ты, скотина! Не думай, я еще не забыл, как ты мне подкладывал лягушек в суп, – прокаркал старик.

– Ну, кто его отвезет? – спросил Леоннат.

Вызвался Лисимах:

– Я готов, а заодно отвезу письма.

Они выехали на следующий день в сопровождении гетайров и к вечеру добрались до Александра. Царь был поражен и тронут этим визитом, он никак не ожидал ничего подобного. Александр взял старика под свою опеку, а Лисимаха отослал обратно в лагерь на море.

– С твоей стороны было очень неосмотрительно, дидаскале, приехать сюда. И даже опасно: ведь нужно подняться еще выше, к нашим вспомогательным войскам, агрианам, занявшим перевал.

– Я ничего не боюсь. Сегодня вечером мы поболтаем с тобой, ты многое должен мне рассказать.

Они пустились дальше, но мул Леонида не поспевал за конями солдат, и тогда Александр отпустил их вперед, а сам остался со своим старым учителем. Через некоторое время стемнело, и они оказались перед развилкой. Обе дороги были истоптаны конскими копытами, и Александр выбрал одну из двух наугад. Вскоре путники оказались в глухом пустынном месте, где царь никогда раньше не был.

Тем временем темнота сгустилась, а с севера подул ледяной ветер. Леонид окоченел и старался поплотнее закутаться в свой грубый шерстяной плащ. Александр смотрел на него, посиневшего, со слезящимися, полными усталости глазами. Бедный старик, пересекший море, чтобы повидаться с ним, мог не перенести ночи на этом ледяном ветру. Стало ясно, что они поехали не по той дороге, но возвращаться назад и догонять остальных было уже поздно, и, кроме того, в темноте ничего не было видно. Совершенно необходимо было развести костер, но как? Угля с собой никто не брал, сырые ветки покрывал снег, а погода все ухудшалась.

Вдруг в темноте неподалеку показался огонь, а потом еще и еще.

– Учитель, никуда не уходи, я скоро вернусь, – сказал царь. – Буцефала я тоже оставлю тебе.

Конь захрапел, протестуя, но его удалось усмирить и оставить с Леонидом, и Александр нырнул в темноту, направляясь к огням. Это были вражеские воины, готовившиеся к ночлегу и разведшие костры, чтобы согреться и приготовить ужин.

Александр подкрался к повару, который насаживал мясо на вертел, и, как только тот куда-то отошел, быстро метнулся к костру, выхватил одну головню, спрятал ее под плащом и вернулся назад, но шум ломающихся веток выдал его. Один из воинов крикнул:

– Кто там? – и с обнаженным мечом подошел к костру.

Александр спрятался за дерево, его глаза слезились от дыма, и он задержал дыхание, чтобы не закашлять или не чихнуть. К счастью, в этот момент из лесу вышел другой солдат, который отлучался, чтобы помочиться.

– А, это ты, – сказал первый, находившийся в нескольких шагах от Александра. – Пошли, почти готово.

Царь скользнул прочь и шаг за шагом выбрался на дорогу, все еще держа под плащом дымящуюся головешку. Повалил снег, и дул ледяной, пронизывающий, как клинок, ветер – старик, наверное, уже дошел до крайности.

Вскоре Александр добрался до него.

– Я здесь, дидаскале. И принес тебе подарок, – сказал он, показывая головешку.

Он нашел укрытие под скалой и начал раздувать головню, пока не появился огонь, а потом подбросил веток и сучьев.

Леонид согрелся, и к нему понемногу вернулась жизнь. Александр залез в переметную суму, что висела на седле Буцефала, достал оттуда хлеба, раскрошил его для своего беззубого учителя