Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Письмо Ирине из Парижа 27 июня 1932 года:
«Конечно, если ты приедешь, это будет превосходно. К твоим услугам будет С. Ж. де Люсская дача, вся почти целиком. Ибо там будут нынче летом жить только Дася и Стелла… Даська стала большая, ей 10 лет. Уже играет Баха, Бетховена, Грига, Шопена и проч., а мне аккомпанирует иногда „Я не сержусь“ Шумана. Думаю, что способна и умна девица. Люблю ее, конечно, как всегда — весьма!»
Довольно примечательной представляется приписка к письму из Парижа 20 января 1934 года: «Р. S. Даська объявила: „Через четыре года (ей сейчас 12) выходит замуж за еврея“. Должно быть, протест против Гитлера». Отношение в семье к нарастающему в Европе фашизму достаточно красноречиво проявляется даже на уровне детских впечатлений.
Озабоченность судьбой младшей дочери Федор Иванович не скрывает. Он пишет Ирине из Парижа 7 января 1938 года:
«Ну конечно, Дася плохо и даже невозможно пишет и читает по-русски. Этот язык, к сожалению, она еще и не учила. Где же? Нужно было знать английский, а теперь французская школа. Потом сейчас увлечение испанцами. Достала кастаньеты, поет с гитарой и танцует. Конечно, русский язык учить некогда. Испанский сейчас затмевает все — что поделать с милой дурищей? Однако, конечно, скоро начнет учить русский, а так как девица очень способная, так я и не беспокоюсь… А учится она хорошо. Девка способная и талантливая».
Первый муж Дасии Федоровны — Джой Лов Робертсон. Их сын Хью Робертсон — музыкант, композитор. Второй муж — граф Петр Петрович Шувалов (1905–1978). Их дочь, Александра Петровна Шувалова, родилась 3 марта 1953 года.
Булат Окуджава в очерке «Письмо Шаляпина» рассказывал о своем увлечении певцом с юных лет, о написанном киносценарии о жизни Шаляпина, отвергнутом «Ленфильмом». В 1967 году Дасия побывала на концерте Б. Окуджавы в Париже в зале «Мютюалите», а через два года через искусствоведа И. С. Зильберштейна передала Окуджаве письмо и открытку с рисунками Шаляпина.
Дасия категорически возражала против переноса праха Шаляпина в Москву, и потому начатые инициаторами этого мероприятия переговоры возобновились только после ее кончины в 1977 году.
Дасия Познер, правнучка Ф. И. Шаляпина, внучатая племянница Бориса Федоровича, родилась в Париже, обучалась в балетном коллеже, затем приехала в Россию и училась в Школе-студии МХАТ, увлеклась режиссурой, потом театроведением. После защиты диссертации стажировалась в Центре русской и евразийской культуры при Гарвардском университете, работала переводчицей в Летней школе Станиславского в Кембридже. Дасия Познер — автор публикаций по истории русского и европейского театра, режиссуры и драматургии, преподавала в университете Коннектикута, заведовала литературной частью «Репертуарного театра», последние годы живет в Чикаго.
Живя в Париже, семья Федора Ивановича Шаляпина поддерживала добрые отношения с семьей Терезы Валентиновны Ушковой, сестры Марии Валентиновны. Первым мужем Терезы был богатый казанский купец Михайлов. Брак не был счастливым. Если верить семейной легенде, Константин Капитонович Ушков, будущий второй муж Терезы, выкупил у Михайлова Терезу за его разрешение на развод. Впоследствии Константин Капитонович обосновался в Москве, владел крупной чайной фирмой, состоял одним из директоров правления Филармонического общества. В его доме собирались артисты, художники, музыканты, бывали Шаляпин, Рахманинов, Кусевицкий. Мария Валентиновна после смерти мужа Эдуарда Петцольда в 1904 году переехала из Казани в Москву. На одном из музыкальных вечеров она и познакомилась с Федором Ивановичем Шаляпиным.
К. К. Ушков, человек широкий и гостеприимный, принимал московских и петербургских друзей в своих имениях на озере Туусула в Финляндии, в Крыму, в Форосе. Летом 1916 года там жил Горький, и вместе с Шаляпиным они сочиняли первую биографическую книгу певца «Страницы из моей жизни».
В 1918 году К. К. Ушков умер, а в 1921 году Тереза Валентиновна Ушкова с дочерью Еленой и своим третьим мужем юристом Дмитрием Васильевичем Печориным эмигрировала в Париж. Здесь Д. В. Печорин успешно занимался юридической практикой. Семьи Шаляпиных и Печориных дружили. В 1930 году Д. В. Печорин взял на себя защиту интересов Шаляпина в деле публикации «Страниц из моей жизни» в обновленном варианте.
Тереза Валентиновна была старше своей сестры, она умерла в 1931 году и похоронена на кладбище Батиньоль, на участке, приобретенном Шаляпиным для семейного захоронения.
Последние 13 лет Шаляпин прожил на улице д’Эйло. Он приобрел дом в 1925 году в подарок Марии Валентиновне. Семья занимала последний пятый этаж, остальные апартаменты сдавались внаем.
После смерти Федора Ивановича Мария Валентиновна вместе с дочерью Дасией уехала в Америку и вернулась в Париж уже после войны. Теперь она жила со своей подругой Кариной Карловной Зверинцевой. Однако содержать дом в надлежащем порядке оказалось ей обременительно; в начале 1960-х годов Мария Валентиновна продала его и поселилась в Риме, вблизи от дочери Марины Шаляпиной-Фредди.
В 1964 году Мария Валентиновна умерла, ее похоронили в Париже на кладбище Батиньоль рядом с Федором Ивановичем.
Где я? В русском театре?
Чтобы петь, надо дышать, а нет дыхания…
А. И. Герцен как-то сказал о русском актере М. С. Щепкине: он первым стал нетеатральным на театре. Спустя десятилетия К. С. Станиславский заметил: «Был Щепкин. Создал русскую школу, которой мы считаем себя продолжателями. Явился Шаляпин. Он тот же Щепкин, законодатель в оперном деле».
Федор Иванович Шаляпин стал художественным символом эпохи. Восприимчивая натура артиста вобрала в себя глубинный смысл художественных открытий во всех областях искусства. Его сценические образы несли в себе поистине шекспировскую мощь, и современники неслучайно связывали его с титанами Микеланджело. Многогранность великого артиста, его талантливость в различных областях искусства напоминали о людях эпохи Возрождения и великих его предшественниках. «Ты в русском искусстве музыки первый, как в искусстве слова первый — Толстой», — писал Шаляпину Горький и добавлял: «В русском искусстве Шаляпин — эпоха как Пушкин». А композитор и музыковед Б. Асафьев называл певца «художником типа Гёте».
Да и сам Шаляпин не преуменьшал своей значимости в искусстве. В письме Ирине от 12 июля 1931 года артист выражает недовольство лондонской критикой:
«Они толкуют об игре, о пении, но, не будучи специалистами, не знают, что значит „отношения“ красок, то есть никаких „вздохов“ от света к тени и наоборот. Идя к концу моей карьеры, я начинаю думать (прости, что нескромно, и оставь между нами), что в моем искусстве я „РЕМБРАНДТ“. Никто и ничто кругом меня это не понимает, но многие начинают чувствовать, что тут есть что-то такое, что непохоже ни на прошлое театра (в опере, конечно!), ни на настоящее, а многие думают, что и в будущем это вопрос долгих десятков, а может быть, и сотен лет».
