Он позволил себя остаться в этом состоянии, и плыть одному в вакууме, потому что в обостренном состоянии Чонгг Ран время превращалось в вечность, но на самом деле проходило не более четверти часа. И затем, по собственному желанию, он начал заново собирать мир — в порядке, обратном тому, каким он деконструировал его. Сначала во всех направлениях раскинулся галечный пляж. Затем небосвод склонился над головой. А потом задул морской бриз — с той лишь разницей, что это был уже не ветерок, а воющий полночный шторм, полный пронизывающего дождя, который, грозно жаля, сек по коже. Возникшее море было беспокойным, над ним яростно свирепствовала гроза. Наконец, Пендергаст оказался на пляже Эксмута.

Однако это был не сегодняшний пляж. Благодаря напряженной интеллектуальной сосредоточенности Пендергаст воссоздал то, что, по его мнению, было Эксмутом в ночь на 3 февраля 1884 года.

Теперь, когда он позволил всем своим чувствам вернуться, он полностью осознал свое окружение. В дополнение к бушующей буре он заметил, что на милю от него простиралась сплошная темнота. Маяк не горел, он просто исчез во мраке. Но затем его высветила из темноты краткая вспышка, когда небо рассекла молния: его бледный каменный палец поднимался в ненастную ночь.

Однако непосредственно перед Пендергастом располагался совсем другой источник света. На возвышавшейся над пляжем дюне была возведена пирамида по принципу типи[614], состоявшая из веток, палок и папоротника. Вся она была объята яростным пламенем. Около десятка фигур, кутающихся в свои пальто, сгруппировались вокруг него. Несмотря на то, что Пендергаст присутствовал здесь лишь мысленно, он отступил от света огня в безопасную темноту. Мужские черты, освещенные пламенем, были едва различимы, но во всех них читалось одно и то же: твердость, отчаяние, жестокость и безжалостное предвкушение. Двое мужчин держали толстое одеяло, стоя между океаном и костром. Третий человек — по-видимому, главарь, чьи массивные, грубые черты лица при свете огня показались немного знакомыми — держал в одной руке древний секундомер, а в другой — фонарь. Он громко отсчитывал секунды группой по девять, а затем начинал сначала. В течение двух секунд после каждой такой последовательности, мужчины, державшие одеяло, сдвигали его набок, ненадолго обнажая свет костра, перед тем как снова его скрыть. Это, насколько знал Пендергаст, должно было имитировать девятисекундную периодичность маяка Эксмута.

Южнее, очень отдаленно, мутными пятнами на фоне бушующих вод угадывались очертания скал Скаллкрашер-Рокс.

Уолден-Пойнт, на котором располагался эксмутский маяк, находился слишком близко к городу. Крушение там стало бы слишком заметным. Но крушение на Скаллкрашер-Рокс… к югу от города, вне поля его зрения… обломки были бы вынесены на ограниченный участок пляжа и рассредоточены на небольшой территории.

За исключением человека с секундомером, группа возле костра мало говорила, их сверкающие хищные глаза прощупывали море. Ветер завывал с северо-востока, и дождь лил с неба почти горизонтально.

А затем раздался крик: кто-то разглядел нечто во мраке открытого моря. Группа выдвинулась вперед, вглядываясь в ночной мрак. Один из них вытащил из пальто подзорную трубу и посмотрел на северо-восток. Над пляжем сгустилось тревожное молчание, пока он вглядывался в темноту сквозь вой ветра.

Затем раздался призывный крик:

— Ребята, это пароход!

Зазвучал еще один крик, который главарь быстро пресек, продолжая отсчитывать секунды по своему секундомеру, гарантируя, что пламя костра будет поддерживать точную периодичность маяка Эксмута. Теперь огни корабля стали более заметными — они появлялись и исчезали, в то время как судно поднималось и опускалось на огромных волнах. Электрическая дрожь пробежала по всей группе: корабль явно был ведом поддельным светом и направлялся прямо на Скаллкрашер-Рокс.

Винтовки, мушкеты, пистолеты, дубинки и косы были извлечены из-под пальто и взяты наизготовку.

В тот же момент опустилось покрывало темноты, и сцена на пляже тут же растворилась. Когда мрак сгустился и снова рассеялся, Пендергаст оказался на мостике парохода «Замок Пембрук». Рядом с ним стоял мужчина, облаченный в капитанский мундир и пристально смотрящий в подзорную трубу на свет, мерцающий на побережье. Справа от него стоял навигатор, рассматривавший широкую диаграмму, развернутуюпод рассеянным красным светом навигационного фонаря. Его инструменты были разложены прямо на диаграмме: параллельные стержни, разделители, карандаш. Рядом с ним нактоуз[615] был открыт лишь на четверть, и оттуда исходил едва заметный блеск — мостик оставался скрытым в темноте, насколько возможно, чтобы все присутствующие могли сохранить остроту ночного зрения. Рулевой стоял по другую сторону от капитана, стараясь держать рулевое колесо и держать курс в бурных водах.

Воздух на мостике звенел от напряжения, но капитан, светясь закалкой и уверенностью, излучал спокойствие и власть. Ни у кого не возникало чувства надвигавшейся катастрофы.

Своим мысленным взором, отступив в дальний угол мостика, Пендергаст увидел, как корму корабля накрыло бушующее море, и черная вода прокатилась до самого носа, судно тяжело качало на каждой волне. Промокший до нитки помощник капитана вышел вперед. В ответ на вопрос капитана он сообщил, что паровые двигатели работают исправно, груз из дубовых бревен зафиксирован крепко. Также доложил о небольших течах, но то были незначительные повреждения, с которыми вполне могли справиться насосы.

Теперь капитан Либби опустил подзорную трубу достаточно надолго, чтобы выслушать доклады первого и второго помощников. Первый помощник отметил, что в судовом журнале зафиксирована скорость судна в 9 узлов. Курс на юго-юго-запад, истинный курс: 190 градусов. Второй помощник сообщил о глубине воды по корабельному лотлиню.

— Двенадцать саженей! — закричал он, стараясь перекричать шторм. — Ракушечное дно!

Капитан Либби не ответил, но выражение лица его сделалось тревожным. Он снова поднял подзорную трубу и посмотрел на то, что должно было быть маяком Эксмута.

— Промеряйте непрерывно, — он повернулся к навигатору. — Держите маяк строго по правому борту.

Пендергаст достаточно знал о тонкостях морского судоходства, чтобы быть в курсе того, насколько важна глубина погружения лотлиня[616] — поскольку корабль находился близко к берегу, и шторм представлял для него огромную опасность.

Несколько минут спустя второй помощник вернулся с другим докладом о глубине.

— Десять саженей, — отчитался он. — Каменистое дно.

Капитан опустил подбородок, нахмурившись.

— Проверьте еще раз, — скомандовал он.

Второй помощник снова исчез в шторме.

— Девять саженей, каменистое дно.

— В этом же нет никакого смысла, сэр! — выкрикнул навигатор, стараясь перекричать ветер. — Согласно графику, мы должны находиться на шестнадцати саженях при песчаном дне.

— Каменистое дно означает отмель, — капитан отступил на шаг. — Либо диаграмма ошибочна, либо мы существенно отклонились от курса.

Навигатор, работавший на своего рода примитивном компасе, перестал ориентироваться на свет и начал работать со своими собственными картами и расчетами.