Наконец, сообразив, что Джоджонах слишком погружен в себя, неистовый Де'Уннеро замолчал. Грузный магистр замыкал процессию, пытаясь мысленно представить Эвелина, помогающего сирым и убогим. Джоджонах вновь подумал о той женщине и опять начал размышлять над рассказанной ею историей. Затем мысли переключились на ее спутника и его первостепенную роль в битве с гоблинами. Он никак не мог взять в толк, зачем этим сильным и искусным воинам отправляться из Палмариса на восток. Конечно, они могли бы служить великолепной охраной тому каравану — одному из немногих, рискующих перевозить драгоценные товары в это неспокойное время. Но у них с караваном — разные пути. К тому же большинство героев приобретали себе имя и славу не здесь, а на севере, где шли настоящие сражения. Магистр Джоджонах пришел к выводу, что обо всем этом надо будет еще хорошенько поразмыслить.

— Камень! — донесся до него очередной приказ Де'Уннеро.

Видя, что внимание Де'Уннеро поглощено другим, Джоджонах нагнулся и поднял с дороги похожий камешек того же размера, который опустил в мешочек вместо гематита. После этого магистр Джоджонах, желая казаться послушным, бросился к Де'Уннеро и подал ему мешочек. Тот, даже не взглянув, убрал камни. Джоджонах облегченно вздохнул. За исключением своей любимой тигровой лапы, Де'Уннеро не жаловал магические камни.

Монахи шли, пока солнце не начало садиться. Расположившись на ночлег, единственную палатку поставили для Де'Уннеро, который после ужина сразу же уединился с пергаментом и чернилами, чтобы составлять план будущей грандиозной церемонии по случаю его возведения в сан настоятеля.

Магистр Джоджонах почти не принимал участия в разговорах. Он отошел и сел, завернувшись в несколько теплых покрывал. Он дожидался, пока лагерь не затихнет и братья не заснут. Когда из темноты стал доноситься громкий храп, Джоджонах достал из кармана гематит. Еще раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он вошел в камень и соединился духом с его магической силой. Вскоре дух Джоджонаха покинул тело.

Вне телесной оболочки, отягченной грузом лет и весом плоти, он двигался чрезвычайно быстро, преодолевая в считанные минуты целые мили. Вскоре он достиг купеческого каравана, чьи повозки все так же стояли в лощине, образуя круг.

Женщины и ее спутника здесь не было, поэтому дух Джоджонаха воспарил вверх и понесся над холмами. Он заметил огоньки двух костров: один к северу, а другой — к востоку, и по чистой случайности решил вначале направиться на восток.

Совершенно тихий и невидимый, дух Джоджонаха опустился на землю. Вскоре он заметил двух лошадей: громадного черного коня и второго поменьше, жилистого и белогривого. Возле костра разговаривали знакомые ему мужчина и женщина, а также кто-то третий, кого Джоджонах не знал. Не желая их тревожить, Джоджонах сделал небольшой крюк и подошел с другой стороны, чтобы получше разглядеть незнакомца.

Будь Джоджонах в своей телесной оболочке, он наверняка не удержался бы от восклицания, увидев изящную маленькую фигурку с острыми чертами лица и прозрачными крыльями!

Эльф! Существо, принадлежащее к таинственному народу тол'алфар! В Санта-Мир-Абель Джоджонах видел статуи и рисунки этих созданий, однако монастырские летописи не давали ясного ответа на вопрос, действительно ли эльфы существуют или же они — не более чем легенда. После встречи с поври и гоблинами и рассказов о фоморийских великанах логика Джоджонаха вполне допускала существование эльфов. И все же, увидев одного из них, магистр был весьма ошеломлен. Он провел немало времени, паря над лагерем и слушая их разговоры. При этом Джоджонах не мог оторвать глаз от Джуравиля.

Они говорили о Санта-Мир-Абель, о пленниках Маркворта и в особенности — о кентавре.

— Этот монах хорошо умеет пользоваться гематитом, — сказала женщина.

— А ты могла бы победить его, если бы вам довелось сражаться с помощью магии? — спросил ее спутник.

Джоджонаху пришлось выдержать удар по самолюбию, когда женщина уверенно кивнула. Однако после ее дальнейших объяснений от гнева магистра не осталось и следа.

— Эвелин хорошо меня научил. Лучше, чем я могла предполагать, — сказала она. Этот монах действительно опытен. Эвелин называл его своим наставником. Единственный человек в Санта-Мир-Абель, кого он любил. Эвелин всегда высоко отзывался о магистре Джоджонахе. Но, если говорить правду, по сравнению с тем, что делал Эвелин, или даже с тем, что делаю я, он не настолько силен.

Женщина не хвасталась, а говорила об этом так, как оно есть. Ее слова больше не задевали Джоджонаха. Вместо этого он задумался об удивительных и далеко идущих последствиях услышанного. Эвелин был учителем этой женщины! И он сумел обучить ее так, что ей, судя по всему, не было еще и тридцати, но по умению и силе она превосходила магистра из Санта-Мир-Абель. Джоджонах верил ее словам, и в нем непрерывно возрастало чувство благодарности к Эвелину.

Магистру хотелось послушать, о чем еще они станут говорить, но времени у него было мало, а ему предстояло до зари пройти изрядное расстояние. Дух Джоджонаха вернулся в тело. Магистр облегченно вздохнул, убедившись, что весь лагерь спокойно спит.

Джоджонах повертел в руках магический камень, обдумывая, что предпринять. Он понимал, что камень может ему понадобиться, но, если он самовольно возьмет гематит, Де'Уннеро, скорее всего, прознает об этом еще до прихода в Сент-Прешес. И потом, с помощью другого гематита его смогут обнаружить точно так же, как он сам сегодня разыскал этих воинов.

Джоджонах все-таки нашел выход. Из недр своей сутаны он извлек чернильницу и кусок пергамента. Он написал короткую записку, сообщив, что возвращается к купеческому каравану и будет сопровождать их в Палмарис. Магистр объяснил, что берет с собой магический камень, потому что купцы намного хуже подготовлены к превратностям дальней дороги, нежели монахи. В особенности когда во главе их процессии находится (здесь Джоджонах тщательно обдумал каждое слово, чтобы не заподозрили подвох) магистр Де'Уннеро — возможно, величайший воин, каких знал монастырь Санта-Мир-Абель. Джоджонах заверял Де'Уннеро, что заставит не только купцов, но также всех их родных и друзей посетить величественную церемонию в Сент-Прешес и поднести настоятелю дорогие подарки.

Записка оканчивалась так: «Совесть не позволяет мне бросать этих людей на произвол судьбы. Церковь обязана помогать находящимся в беде, и эта помощь является нашим добровольным приношением пастве».

Джоджонах надеялся, что сделанный им упор на богатстве и власти успокоит вполне вероятный гнев Де'Уннеро. Но сейчас ему было некогда раздумывать об этом. Сейчас его помощь требовалась тем, чьи идеалы почти совпадали с его собственными. Взяв с собой лишь магический камень и небольшой ножик, магистр Джоджонах со всеми предосторожностями выбрался на дорогу и зашагал на восток. Он шел настолько быстро, насколько позволяло его дряхлое тело.

Промежуточной остановкой на пути стала лощина. Во-первых, Джоджонах хотел определиться с направлением, а во-вторых — им владело искреннее желание еще раз проверить, как обстоят дела в купеческом караване. Оказавшись поблизости, он увидел возможность сделать свою легенду более правдоподобной. Магистр Джоджонах оторвал кусок от своей сутаны. Это оказалось несложно, ибо от многих дней странствия ткань заметно истерлась. Затем он сломал несколько нижних веток и прошелся по ним, создавая видимость схватки. После этого Джоджонах порезал палец и густо вымазал оторванный кусок своей кровью. Он позаботился, чтобы окропить кровью траву и кусты.