где у них все еще оставалось вполне достаточно пищи? И куда — во все еще не завершенную Первым даль? Преодолевая при этом огромные водные просторы, лишенные как пищи, так и мест для отдыха? Реализуя таким образом идею, предназначенную Первым для первородных и задолго до того, как даже они окажутся к ней готовы?

Это была всего лишь идея. Существующая только у него в голове. Он был абсолютно уверен, что у него было более чем достаточно времени, чтобы окончательно проработать ее — тщательно прорисовать все ее детали и привести их в полное соответствие друг другу — пока первородные освоят изначально предложенные им участки планеты и начнут испытывать потребность в радикальном прорыве в своем развитии.

Именно поэтому он и не вставил эту идею в проект.

Из чего следовало, что мир о ней знать не мог.

Знать о ней могли те, у кого был доступ к его рабочим материалам.

Или к его сознанию.

Из чего следовало, что кто-то начал вмешиваться в его проект.

И, возможно, уже давно.

Обратный путь оказался намного короче — даже со всеми зигзагами, в которых он наконец и согрелся — и к водоему он добрался, практически кипя. От негодования. Причем такого, что пернатое чудовище даже на горизонте не просматривалось.

Убедившись в этом, он спустился на землю, где перешел в видимость и быстро набросил на себя покровы — нечего праведный пыл на обогрев ледяной пустыни расходовать.

Может не хватить.

Тому, кому этот пыл предназначался.

Оставалось только найти адресата.

Ему нужно было еще совсем немного времени.

Глава 11.5

Так он и сказал скакуну. Тот уже угомонился и стоял, положив голову на плечо своей копии и позволив ей сделать то же самое.

— Вот и отлично! — бросил ему Первый мысленно. — Давай прощайся и пошли пищу добывать. Проголодался, небось — по себе помню. А назад идти тебе больше сил понадобится.

На сей раз скакун ухом ему в ответ повел, а потом еще и хвостом резко дернул — весьма красноречиво предложив исчезнуть.

Что пришлось весьма кстати. Связь с башней Первого из самой башни работала отлично — а вот с планеты он попытался установить ее в первый раз.

Потом во второй …

Потом в третий …

Потом он начал прочесывать свою память на предмет того, не оставил ли он информацию об этой связи где-нибудь в рабочих материалах — предоставив все еще неведомому кому-то возможность вмешаться и в это его начинание.

Но нет, с его стороны связь определенно работала, явив ему образ его собственного кабинета со знакомым беспорядком на столе. Он только никак не мог разглядеть, полностью ли знаком ему этот беспорядок или в нем появились следы обыска …

Единственное, что точно не хватало в этом образе — это его помощника.

Если по его оплошности того взяли в оборот …

Если его поставили лицом перед грозным ликом Творца …

Первый поморщился, вспомнив, насколько неумолимо холодным был этот лик во время его собственной последней встречи с Творцом.

Первый сам тогда перед ним едва устоял — что же с его помощника взять.

Если с тем что-то случилось …

Если их команда лишилась одного из самых талантливых членов …

Если он сам лишился единственной связи с этой командой …

— Прошу прощения, не ожидал! — забормотало заполнившее весь образ его кабинета запыхавшееся и смущенное лицо его помощника. — Вроде, никаких ЧП … Что-то случилось?

Первый задал ему все свои вопросы. И затем уточнил каждый из них. Во всех возможных подробностях. Под всеми возможными углами.

Ответы его помощника были однозначными.

В кабинет Первого никто из башни Творца не приходил.

В эту башню его никто не вызывал.

Его вообще никто не искал. Никаких распоряжений оттуда ему никто не передавал. Оттуда вообще никакой информации в последнее время не было.

Из чего следовало, что кто-то начал вмешиваться в его проект закулисно.

Кулис у каждого проекта было всего две: его башня, где этот проект создавался, и башня Творца, где хранилась его копия.

А значит, назрел его визит в последнюю.

Тем более, что и время его отчета в нее уже как раз подошло.

И ему, как всегда, было, что отметить в этом отчете — жизнь в их новом месте обитания развивалась невероятными темпами.

Но сначала нужно было в это место вернуться. Чтобы предупредить Лилит о своем отсутствии. На тот случай, если он задержится. Искать злоумышленника на его же территории … особенно после того, как его самого оттуда практически выставили — это не со скакуном договариваться, чтобы подождал.

Скакуна на месте не оказалось.

Его пассии тоже.

Первый заметался в воздухе, обыскивая окрестности, и обнаружил их дружно шагающими бок о бок в сторону от водоема. Стремительно приземлившись прямо перед своим верным прежде спутником, он раскинул в стороны руки, преградив тому путь.

— Она тебе мозги вообще отшибла? — не сдержавшись, перешел он на личности. — У тебя совесть есть? Ты больше не сам по себе — у тебя обязанности есть, ответственность! Там такие же, как ты, уже почти голодают, и пищу им только ты принести можешь — а ты что? В бега — за хвостом набок?

Глаза у скакуна уже потеряли остекленевшее, ничего не видящее выражение и снова сделались почти говорящими. Причем говорящими нечто крайне нелестное в адрес Первого.

— Ну ладно, бери ее с собой, если уж иначе никак, — махнул рукой тот и, поморщившись, добавил от имени Лилит: — Мы пополнению всегда рады.

Скакун фыркнул, притопнул передней ногой и дернул головой от Первого к своей подруге — явно намекая, что приглашение нужно обращать к тому, кому оно адресовано.

Зажмурившись, Первый дал себе слово — найдя манипулятора его проектом — поставить этот момент в первую десятку предъявленных ему обвинений.

Затем он открыл глаза и пространно изложил четвероногой совратительнице свое радушное приглашение присоединиться к их дружному хозяйству. Заняв почему-то самую напыщенную позу Второго. Его самым слащавым голосом. В его самых велеречивых выражениях.

Получилось не очень.

Не зная Второго, подруга скакуна разницы не заметила и сочла любезность Первого достаточной. После того, как глянула на своего спутника и тот кивнул ей, издав короткий одобрительный хохоток. Переместив ситуацию в мысленном списке Первого в первую пятерку.

Стеблей с зернами они в тот день привезли вдвое больше самых смелых ожиданий Первого, но двигались с ними вдвое дольше его самых мрачных опасений — скакун еле ноги переставлял,