В таких судах индейцы предпринимают далекие плавания по рекам, усеянным порогами, мелями и скалами. Хотя срок службы подобных лодок и непродолжителен, однако приходится еще удивляться, как долго они выдерживают толчки, получаемые ими, и напор воды, с которым они должны бороться. Впрочем, самая их легкость предохраняет их от тысячи случайностей, где ломаются в щепы суда более массивные и тяжелые. Это же качество позволяет гребцам в местах, непроходимых для лодки, с легкостью переносить ее на плечах в течение нескольких дней пути.

В одну из таких пирог и сели наши друзья. Команч оттолкнул ее веслом от берега, — и легкое суденышко понеслось вниз по течению.

Сверкающий Луч и сопровождавший его воин старались держаться как можно ближе к левому берегу, так как здесь можно было укрыться в тени, которую уже бросали на реку окаймлявшие ее деревья.

— На каком расстоянии мы находимся от Развилки Красной реки? — спросил канадец, которому все еще казалось недостаточной скорость их пироги.

— Если мы будем идти с такою же скоростью всю ночь, то завтра в такую же пору окажемся на месте!

Итак, нашим путникам предстояло плыть целый день и целую ночь, и то при отсутствии препятствий, что было совершенно невероятно, принимая во внимание, что они со всех сторон были окружены врагами.

Посматривая на уже одетые в вечерний сумрак берега, канадец припоминал подробности рассказа молодого команча, с целью оценить шансы, которые они имели, чтобы настигнуть метиса. Некоторые из этих подробностей казались ему неясными, да и судьба Фабиана чрезвычайно тревожила его.

— Кто из твоих людей, — спросил он команча, — был в лагере Кровавой Руки?

Сверкающий Луч кивком головы указал на индейца, сидевшего рядом с ним за веслами.

— Что же ты раньше не сказал мне этого?! — воскликнул охотник в порыве сильнейшего волнения. — Команч, — продолжал он дрожащим голосом, обращаясь к гребцу, — видел ты Молодого Воина Юга, как прозвали Фабиана? Говорил с ним? Что делал он? Какой вид имел? Часто ли он обращал глаза вдаль, отыскивая летящего по небу Орла Снежных Гор и Пересмешника? Говори же, команч, уши отца открыты, чтобы выслушать то, что ему расскажут о его любимом сыне!

Индеец спокойно продолжал грести, не отвечая ни одним словом на поток вопросов, которыми его забросал охотник: он не понимал испанского языка, а канадец не знал языка команчей. Сверкающий Луч вызвался служить переводчиком.

— Молодой Воин Юга, — перевел он, — был спокоен и печален, подобно сумеркам в горах, когда начинает петь ночная птица!

— Слышишь, Хосе? — оживился Розбуа, взглянув на испанца повлажневшими глазами. — Слышишь!?

— Его лицо, — продолжал переводчик, дословно передавая речь индейца, — было бледно, как лунный отблеск на воде, но глаза сверкали, подобно светящимся жукам ночью в траве прерий.

— Да, да, — произнес канадец, — когда ты хочешь видеть храброго человека, смотри в его глаза, а не на его щеки!

— Но, — продолжал переводить Сверкающий Луч, — что означала бледность щек Молодого Воина Юга и огонь его глаз? То, что его плоть страдала от голода, но терзания внутренностей не дошли еще до его духа. Дух воина никогда не слабеет от страдания тела!

Канадец слишком долго жил среди индейцев, чтобы, подобно им, не ставить на первое место несокрушимое мужество. Дикая радость блестела в его глазах, когда он слушал похвалы индейца, расточаемые по адресу его дорогого мальчика.

— Молодой Воин Юга, — продолжал рассказчик, который, быть может, приписывал Фабиану свои собственные впечатления, — не смотрел на небо, отыскивая летящих орлов, своих друзей. Он смотрел в глубь самого себя и с улыбкой прислушивался к предсмертным крикам врагов, которых он успел убить!

— Положим, молодой человек не высказывал таких мыслей. Он хорошо знает своего старика… Но, — продолжал канадец обрывающимся голосом, — знает ли команч… на какое время… назначена казнь молодого воина?

— На то время, когда великий вождь Черная Птица соединится с Эль-Метисо в Развилке Красной реки!

— Вы оба устали! Дайте-ка мы погребем! — произнес канадец со вспыхнувшим взором. — Сейчас орел полетит по следам ястребов!

Под усилиями свежих гребцов пирога путешественников еще быстрее заскользила по воде.

Огромная тяжесть свалилась с сердца канадца: он знал теперь, что Фабиан жив и его казнь отложена до встречи Черной Птицы с метисом; он знал также, что отряд первого оставался позади них, что давало им возможность достигнуть первыми Развилки Красной реки. Однако метис мог тронуться с места скорее, чем он предполагал, и тем лишить их возможности напасть на него с некоторой надеждой на успех. Чтобы рассеять свои сомнения, старый охотник обратился к Сверкающему Лучу:

— Далеко ли отстоит Развилка Красной реки от Бизоньего озера?

— В расстоянии полумили!

— Что намерен делать метис у этого озера, где ты видел его следы?

— Он хочет сорвать Лилию Озера, которая живет в небесно-голубом вигваме! — отвечал индеец, и глаза его заблестели.

— Не понимаю: кто такая Лилия Озера?

— Лилия Озера, — пояснил индеец, стараясь скрыть блеск зрачков, — дочь белых!.. Она бела и прекрасна, как магнолия, которая полураскрывается утром и вполне распускается в полдень. Она прекраснее Вечерней Звезды, которая до сих пор казалась Сверкающему Лучу прекраснейшей из индейских девушек!

— Что же делает молодая девушка вдали от жилищ? — продолжал спрашивать канадец, не подозревая, что речь идет о той девушке, которая занимала столь важное место в сердце Фабиана. — Она там одна?

— Она там с отцом и еще тридцатью двумя охотниками за дикими лошадьми!

— Тридцать два охотника! Слышишь, Хосе? — радостно воскликнул канадец. — Про них именно и говорил дон Педро! Несомненно, там мы найдем его! Но ведь это выйдет шестьдесят индейцев с одной стороны и сорок или пятьдесят индейцев и белых с другой! — продолжал с воинственным задором Розбуа. — Да, много крови прольется у Развилки Красной реки! Мы с бою вызволим Фабиана и ударами прикладов раздробим черепа пиратам прерий!

— Нет, мы их распнем на кресте! — свирепо уточнил Хосе в порыве непримиримой ненависти к Кровавой Руке и его сыну. — Эти демоны не заслуживают лучшей участи!

Затем честный канадец, умевший больше любить, чем ненавидеть, и неумолимый испанец, одинаково способный к обоим чувствам, с новой энергией налегли на весла.

Между тем поверхность реки потемнела; берега ее начали сходиться, и уже шагах в ста река превращалась в узкий канал, осененный сплошным зеленым сводом деревьев, тесно переплетавшихся своими ветвями.

Последний пурпуровый луч заходящего солнца, пробившись в виде светящейся дорожки сквозь листву деревьев, играл еще в воде и постепенно гас в густеющей тени. Прежде чем войти в этот темный коридор, Сверкающий Луч сделал знак сидевшему рядом с ним воину, и оба они молча забрали весла из рук охотников, поспешивших приготовить свои карабины. Вскоре затем оба индейца издали крик, похожий на крик ласточек, когда последние летают над самой водой.