Несколько секунд висит тишина, а после Гад, сверкая на меня холодным золотом глаз, все-таки отвечает на вопрос, цедит слова, будто подбирает:

- Происходило, - шипит раздраженно. – Оно пыталось говорить, дергалось внутри кокона Аарона, пробовало…

- …свалить, скорее всего, - заканчивает Литвин за Ярослава. – Ничего конкретного, по словам нашего визави, просто мычала и стонала, билась в судорогах. Успокоилась только недавно.

Вблизи оба выглядят еще более раздраженными, помятыми. Саныч, судя по виду, вообще дома не был, не удивлюсь, если не спал совсем. Скорее всего, курил и торчал в Совете. На роже темная щетина, под глазами синяки. Волков не в пример ему кажется более свежим, но не менее раздраженным. Оба пялятся на меня так, будто ждут божественного откровения. А я не знаю, что им сказать, в башке почти девственная пустота. Только Вэла придушить хочется, вопреки здравому смыслу. 

И поэтому я просто дышу, проталкиваю воздух в легкие почти через боль, закрываю глаза.

- Полагаю, ты знаешь, почему это происходило, Элисте. Полагаю, что, скорее всего, догадываешься о том, где нам искать Аарона?

- С таким же успехом это могла быть и Ховринка, - огрызаюсь на Саныча, сжимаю виски. Надо сосредоточиться, определиться для начала, чем мы располагаем и кем. – Где Аарон я не знаю, если бы знала, уже тащила бы вас туда, – я еще раз оглядываю пустой зал. - Где Ковалевский?

- Понятия не имею, - разводит в стороны руками Литвин. – Доронин тоже не в курсе, но мы тут пришли к выводу, что еще несколько собирателей нам не помешает. Отобрали, кого смогли.

- Отобрали? – скрещиваю я руки на груди. – Пробы, что ли, ставили? Почему меня не пригласили на вечеринку?

Вэл все еще молчит, молча ставит передо мной кофе и пытается слиться со стеной, его ощутимо потряхивает. Видимо, Алина действительно его напугала.

- Элисте, прекрати, - шипит Гад.

- Не повышай на меня голос, не смей шипеть, - отбиваю холодно, скалясь, позволяя собачьей маске проступить наружу. – Эта хрень нравится Маре, не мне.

- Счастлив слышать.

Выпад Ярослава я игнорирую, забираю у Литвина из рук пачку, достаю сигарету.

- Сколько у нас собирателей?

- Вместе с тобой восемь, пятеро сильных.

- Сколько ты готов бросить в Амбреллу?

- По пятерке на каждый этаж и каждое крыло, но там будут и парни из Контроля, и силовики Доронина. Он хочет участвовать, и я не могу ему в этом отказать. Иных не хватает.

- Ты же понимаешь, что силовики – самое слабое звено? – спрашиваю, просто чтобы убедиться. Хрен его знает, насколько глубоко и полно Саныч погружен в дела собирателей и смотрителей, но сейчас мне важно, чтобы он грамотно оценивал ситуацию. И размеры той задницы, в которой мы оказались. Аарон оказался.

- Не держи нас за идиотов, - цедит снова Гад, и я снова его игнорирую, хотя очень хочется ответить что-нибудь в духе Зарецкого.

- Ярослав, - вздыхает Саныч и снова поворачивается ко мне. – Да, я понимаю. Поэтому они будут по периметру.

- Хорошо, с этим разобрались. Вэл, - зову я бармена, - рассказывай, что именно происходило с телом. Только в подробностях.  

- Оно хрипело и дергалось почти всю ночь, будто пробовало пошевелиться. Я… не знаю, что еще тебе сказать, не было каких-то слов, ничего такого. Просто «Безнадега» волновалась и скрипела вместе с ней, как будто… ей не нравилось то, что происходит. Сама смотри: на потолке новые трещины, на полу тоже, посуда побилась, изморось на окнах, плесень там, где ее раньше не было, - он с тоской оглядывает помещение бара и кривится так, как будто это на нем трещины и плесень.

- Ховринка, - кивает Саныч, отпивая из… горла. В руках у темного бутылка Далмора. Я только рассеянно киваю и перевожу взгляд на тело Алины. Потом снова смотрю на главу Совета и Ярослава.

- Давайте, напрягитесь, где может быть Зарецкий? – приходится признать, что эти двое явно лучше меня в поиске зацепок, все-таки у обоих опыт. – Он понял вчера что-то, поэтому был так спокоен. Только непонятно, почему никому ничего не сказал.

- В Амбрелле его нет, я тебе уже говорил, - пожимает плечами Литвин. – Там наши все еще раз проверили.

- Если бы он захотел, то смог бы их обойти, - тут же качает головой Ярослав, не добавляя мне этим спокойствия. – А вот почему никому ничего не сказал действительно интересно.

- Ну с Эли все понятно, чтобы не поперлась за ним. А мы?

Волков на миг поднимает голову к потолку, его поза, весь вид кажется расслабленным: голова откинута назад, глаза полуприкрыты, локти на стойке. Но его ад клубится вокруг тела дымкой, радужка снова цвета золота.

И я цепляюсь за слова Волкова: со мной и правда понятно, а с ними? По какой причине Аарон не захотел брать их с собой?

- Черт, - косится на меня Гад, - прости, Громова, но это моя вина. Зря я вчера сказал ему…

- Вина, - бормочу себе под нос. Вот оно. – Вина, Волков, - поднимаю на Змея взгляд. – Он чувствует себя виноватым: передо мной, перед тобой, перед Санычем.

- За что? – таращится на меня Литвин.

И ответ приходит сам собой. Все становится очевидно и даже странно, что я не догадалась с самого начала. Ведь я вместе с Зарецким была во сне девчонки, ведь я ощущала эту жажду убийства ради убийства, смерти ради смерти.

- За Бэмби, Саш. За новенькую собирательницу. Нам надо к ней, - я залпом допиваю кофе, со стуком ставлю стакан на стойку, отворачиваюсь и застываю.

Почти спотыкаюсь на пустом месте. Потому что… потому что оно действительно пустое, почти. Тело Алины мерцает, дрожит вокруг него ад Зарецкого. То появляется, то исчезает. Появляется и снова исчезает. Несколько раз подряд. «Безнадега» хранит молчание, не стонет и не скрипит в этот раз.

Секунда, две, три. И перед моими глазами обшарпанный паркет.

- Да что б тебя, Зарецкий! – рявкаю, цепляясь за стойку. И только сейчас понимаю, что в баре полная тишина, а рожи Гада и Саныча перекошены осознанием, злостью и беспокойством.

- Придурок, - шипит Волков. – За каким хреном он это сделал? Он не понимает, что…

- …полагаю, он-то как раз понимает больше нашего, - заканчивает Литвин за Ярослава. Делает очередной огромный глоток из горла. – В Ховринку или все-таки в гости к новой собирательнице?

- В Ховринку, - киваю и разжимаю сведенные пальцы. – Он только ее забрал, значит еще ничего не успел сделать.

Бесишь, Зарецкий, как же ты бесишь!

Мы все взведены. Я, Саныч, милашка-Волков. Прекрасное настроение, оно нам явно пригодится. 

Я меряю пустой зал бара шагами, жду, пока глава Контроля и глава Совета раздадут последние указания, слышу, как тикают невидимые часы, отсчитывая секунды и минуты. На хрена он забрал тело, зачем было его вообще вытаскивать в таком случае из Ховринки? За каким…