…Накатник пушки разбило гранатой. Третий член их расчета — Мирослав так и не узнал, его имени — этим же взрывом оказался убит, отец Елпидифор — ранен. Сейчас, лежа за одной из опор орудия, он отстреливался из маузера, зажав рукавом рясы рану в боку. Мирослав стрелял, через прорезь в небольшом щитке, встав коленом на маховик.

Спешенные хангары находились в десятке сажен от орудия, густо его обстреливали, и пули с визгом рикошетировали от металла, оставляя на нем длинные блестящие царапины.

— Сынок! — крикнул священник. — Держись, сынок, а я кончаюсь! Не бойся!

— А то — бояться! — повернувшись, отозвался Мирослав. Но отец Елпидифор уже не слышал — он обмяк на опоре, мокрые волосы шевелил ветер, бессильно свесилась так и не выпустившая маузер рука.

Мирослав понял, что остался один.

Но он сказал правду. Он не боялся.

— Сыдавайса! — послышался требовательно-злой крик. — Висе равыно пырыкончим!

— На! — он ответил длинной очередью. И ощутил резкий удар сзади в правый бок.

Повернувшись, срезал-таки мелькнувшую фигуру, попытался удержаться на ногах, но не смог — повалился вниз, больно ударившись затылком о пустой ящик. Но нашел в себе силы подняться на ноги, чувствуя, как, толкаясь болью, течет из бока кровь… Закрутился на месте, стреляя вокруг очередями. Автомат замолк, добив последний магазин, и Мирослав опустил его наземь, оперся левой рукой о разбитый накатник. С усилием поднял голову, повёл вокруг взглядом. Хангары бежали со всех сторон, что-то крича, их слова тонули в заполнившем голову протяжном нарастающем гуле.

— Ближе, ближе, — попросил Мирослав и сплюнул кровь. Он боялся, что упадет и потеряет сознание. Только не падать. Только не упасть. После дням усилием вскинув голову, Мирослав глянул — в упор — в глаза подбегавшего первым хангара и, бросив себе под ноги «лимонку», успел выкрикнуть:

— Рысь!.. — прежде, чем медное пламя смело и его, и троих хангаров, подбежавших ближе остальных…

* * *

Мокрый снег валил не хлопьями — грудами. Казалось, природа хотела каким-нибудь способом разнять обезумевших людей, сцепившихся у Перуновой Кузни на перевалах.

Защитники Горной Страны сражались так, как сражаются на пороге своего дома — уже ни о чем не думая и ничего не желая, только бы убить побольше врагов да удержаться подольше на ногах…

…Этим утром Гоймир с полусотней бойцов внезапным ударом выбил врага с пологой гряды холмов в двухстах саженях от высоты. Пространство между высокой и холмами было завалено трупами и заставлено подожженной техникой. Лежали остатки двух вельботов.

— Я вчера вон тот вельбот по рации слушал, — парень из «Славяна» указал Олегу на ближнюю машину. — Его наши подбили, а пилот спрашивает — тоже по-нашему — какая, мол, внизу площадка? Ему отвечают: "Если сесть хочешь, то не выйдет." А он смеется: "А я у вас не садиться, а падать собираюсь!" Смелый был, сволочь…

Олег хотел уже было засмеяться, но сзади кто-то пробежал, крича:

— Наших с холмов выбивают! На помощь!

Защитники высоты практически все бросились через пустошь. Очевидно, данванам удалось где-то прорваться на гряду, и теперь они старались оттеснить или истребить Гоймира с его людьми, бежать на помощь следовало как можно быстрее…

…Олег увидел, как бежавший левее и впереди него воин рухнул на колени и ткнулся лицом в камни, навалившись на карабин. Бежавший еще подальше начал прыгать с камня на камень и стрелять длинными очередями куда-то вперед… и Олег понял — куда, пулемет врага стрелял из-за валунов шагах в тридцати от Олега. Мальчишка сорвал на бегу с ремня РГД и, вырвав кольцо, швырнуя гранату почти в лицо пулеметчику — она разорвалась за валунами, пулемет осекся.

К убитому врагу Олег и его сосед — из Вепрей — подбежали одновременно.

— Глянь, они идут, — лицо горца было возбужденным он, стоя на колене, указал вперед, где двигались от дороги к холмам цепочки стрелков. С дороги их прикрывали легкие бронемашины. — Да много!

— Вон наши, — возбужденный не меньше горца, указал Олег туда, где среди камней карабкались фигуры и поднимались дымки выстрелов. Снег внезапно пере с тал. Двое парней неподалеку устанавливали скорострелку — ЗСУ-23-2, Олег знал эту модель, наверное, притащили на конной тяге…

Раз, два — мины разорвались совсем рядом. Олег и горец упали ничком, спасаясь от осколков. Олег, слегка приподнявшись, увидел согнутую над казенником скорострелки спину воина. ЗСУ закричала железным голосом, окутываясь сизым дымом и подскакивая на камнях, гильзы кувыркались и раскатывались вокруг, прожигая дыры в остатках снега. Второй горец волоком подтаскивал ящик со снаряженной лентой. Одна из машин на дороге вспыхнула буквально костром, потом загорелась другая, в ней начали рваться боеприпасы…

— Лежи! — крикнул сосед. Ошалелое хлопанье падающих мин… фонтаны щебня над склоном… Стрелявший из ЗСУ резко выпрямился и из его спины выскочила, словно страшная розовая пружина, переломленная кость позвоночника. Он рухнул с небольшого сиденья на камни. Заряжающий поднял руки к лицу и упал тоже, меж пальцев, бурля, текла кровь. Снизу пытались ползти вверх по склону бойцы Гоймира, но усилившийся огонь с дороги укладывал их за камни. Для них все было кончено…

— Я — туда! — резко крикнул Олег, бросаясь к ЗСУ. Горец помчался за ним — тут же, без раздумий, на бегу крикнул:

— Умеешь ли?!

— Умею! — закричал Олег, делая гигантские прыжки. Их не заметили — сверху враги никого особо не ждали. Олег рухнул на окровавленное сиденье, нащупал ногой педаль… — Подноси! — и раскрутил длинные стволы, ловя в простенькие прицелы машины на дороге. Борт… Что-то бессмысленно промычав, Олег затопил педаль.

Ранг-ранг-ранг-гррааа! Машина ВЗОРВАЛАСЬ. Не переставая бить, Олег повел стволами по дороге, поджигая, взрывая, раскраивая броню, калеча и убивая…

…Олегу показалось — горец ударил его в бок, желая привлечь к чему-то внимание. Но Вепрь оседал на ящики, из рук его падала тяжеленная лента — непостижимым образом СТРУЯСЬ. Осколок перерезал воину горло, как хороший клинок, упруго била кровь.

"Ну и кто меня стукнул? — подумал Олег. И, поглядев в сторону, увидел, что кровь течет и из его левого бока, пропитывая куртку и заливая жилет, который не удержал осколок. А из бедра кровь била прямо сквозь джинсу — живой веселой струйкой. И левая рука сама собой скользнула вниз, Олег перестал ее чувствовать, а она перестала подчиняться — висела вдоль тела, и по пальцам, забрызгивая камни, сбегала та же кровь.

Одной рукой нельзя было наводить сразу по высоте и горизонту, и Олег налег плечом на маховик. Стрелять. Только стрелять. Что мы будем стоить, если все начнем умирать… А если даже ты и умер — значит, в этом фильме тебе выпала роль статиста, а главную сыграет кто-то другой. Например — Гоймир. В его роли — специально приглашенный Чарли Шин… Хотя — зачем тут Шин? Это жизнь, Гоймира сыграет сам Гоймир… Еще одна машина загорелась. Большой красивый фантастический боевик — про любовь, ненависть, войну и дружбу. К чёрту. Я, оказывается, умираю, вот что это значит, все эти слабость, головокружение… Я всего лишь умираю…