До пределов владений алтын хана было не более двухсот километров по лесостепи, которую пересекали мелкие речушки и ручейки, южнее их становилось всё меньше и деревья росли всё реже, переходя в невысокий кустарник. В среднем течении Селенги, близ Гусиного озера небольшая армия встретила группы Саляева и Матусевича, которые, пересев на приготовленных для них коней, присоединились к походу.

– Ну чего, Ринат, как он? – Смирнов показал на покачивающегося в седле Матусевича, который ехал немного впереди колонны.

– Нормально, – пожал плечами Саляев. – Хороший он мужик. Только понял я это, когда мозги у него на место начали вставать.

Полковник многозначительно кивнул.

– Из авангарда скачут, – Зайцев, осадив коня, указал Смирнову на приближающихся всадников. С вершины зеленого холма с ровно растущей травой, что издали была похожа на бильярдное сукно, буквально скатывались два бурятских конника.

– Опа! – воскликнул Ринат, когда один из них упал с коня и более не поднимался, а второй, отчаянно махая рукой, настёгивал коня, пытаясь поскорее достичь своих.

– Етитская сила! – просипел Смирнов, увидев, как на вершине холма стало собираться множество всадников, как взметнулись копья и заколыхались чужие стяги, затрепетали на ветру бунчуки.

– К бою! – Зайцев, исполняя приказ полковника, гарцевал на жеребце у ангарской колонны.

Стрелки готовили оружие к стрельбе, всадники Шившея разделились и встали по флангам, прикрыв ангарцев, занимавших центр. К счастью, отряд был застигнут врагом на возвышении, тогда как противнику пришлось бы под огнём преодолевать протяжённую ложбину. Чуть погодя от вставших на противоположном холме чужаков отделился один всадник и неспешно направил коня к ангарскому войску.

– Ваську ко мне! – Смирнов позвал своего переводчика и отчитал бурята, который прибежал из первой колонны стрелков, по пути заправляя под одежду крестик: – Будь при мне, Вася, настреляешься ещё!

Через несколько минут подъехавший к ангарцам неприятельский воин начал громко выкрикивать одну и ту же фразу. Смирнов с интересом наблюдал за ним: щупловатый, невысокий воин в войлочном доспехе с нашитыми металлическими пластинами и кольцами, на ногах – мягкие кожаные сапоги рыжего цвета, на голове та же войлочная шапка с железной бляхой, в руках всадник сжимал древко с треугольным стягом серого цвета с бунчуком из конского волоса. Оружия при нём не было, стало быть, традиция посылки парламентёров тут в чести. Бурят Василий в ответ проорал ему что-то, и тот, спешившись и ведя коня за уздечку, подошёл к Смирнову.

– Он приглашает нашего начальника в юрту Гомбо Иэлдена. Они хотят с нами поговорить, прежде чем заговорит их железо, – перевёл слова воина бурят.

– Я пошёл, – полковник убрал свой пистолет в карман куртки и, кивнув головой буряту, направил коня в ложбину.

– Андрей Валентинович, стоит ли? – крикнул ему в спину Зайцев.

– Стоит, Роман! – тут же ответил Смирнов.

Когда пошёл третий час отсутствия полковника, Шившей, подскакав к Зайцеву, посоветовал тому атаковать врага.

– Они убили его, – убеждал он Романа. – Надо их наказать! Ваши ружья достанут до тех всадников, – плёткой показал он на нескольких воинов на гребне соседнего холма.

– Подождём ещё немного, – твёрдо сказал Зайцев. – Он знал, что делал.

Между тем воины, собравшие по округе жалкий хворост, начинали запаливать костры. С той стороны никакого движения не было, доносилось лишь конское ржание. Не в силах далее ожидать, когда окончательно стемнеет, Зайцев решил выступать. Он уже пригласил к себе ангарских сержантов, а также союзников Шившея и Очира, чтобы начать обстрел врага, вынудив того атаковать первым и попасть под плотный огонь винтовок. Приготовили и миномёт, сделанный на Железногорском руднике по схеме профессора Сергиенко. Однако вскоре вернулись Смирнов и переводчик. Полковник выглядел не лучшим образом, он явно устал, да и был какой-то смурной.

– Ну что, как? Разойдёмся или устроим заварушку?

– Короче, слушай. Этот алтан хан – подданный московского царя, я смотрел грамоты. У него были посольства из Москвы, Томска, они сами, говорят, ездили к Белому царю в столицу. А среди вещей – золотые кубки работы московского золотых дел мастера Евфимия. Там клеймо.

– О чём договорились-то? – несказанно удивился Роман.

– Всё нормально. Расходиться не будем, раз пришли. Поскольку мы союзники Москвы, а они её данники, то воевать нам не с руки – непонятки будут обязательно.

– А что насчёт нападений на группу Миронова? – озабоченно проговорил Зайцев. – Тоже всё нормально? Так и оставим?

– Придётся оставить пока. Гомбо принёс свои извинения и за них и за сегодняшнего убитого бурята. Он подарил нам Шившея с потрохами и его кочевьями и готов пригнать нам табун в две сотни голов.

– Ох ты, ничего себе! Но он и для себя ведь что-то попросил?

– Конечно, – спокойно сказал полковник. – Просил вместе с ним пошугать джунгар, которые разоряют его кочевья. – А сейчас, извини, я вздремну, что-то устал да и переел – Гомбо в меня буквально впихивал всё подряд.

Следующий месяц прошёл в рейдах по пограничным землям на западном фасе владений алтын хана хотогойтов. Сборная армия разбила несколько разведывательных отрядов джунгар. Все они были по паре-тройке сотен воинов и только один, последний бой пришёлся на крупный отряд, под тысячу всадников. Как бы ни требовал Смирнов хоть некоего плана боя и согласования действий, Гомбо не желал это слушать. Вся доблесть воина заключалась в яростном натиске да в стремительной атаке. Шившей, пораженный новостями, действовал так, как скажет полковник. Но вот сын его, Очир, был не такой. Он был крайне недоволен тем, что их род алтан хан передал пришельцам с севера. Поэтому он бросался в атаку, увлекая остальных всадников вслед за Гомбо. Так было и в последнем бою. Прекрасно знавшие местность джунгары, к тому же отлично использовавшие разведку, всё же были биты. Исход сражения решила быстрая конная атака на застигнутых в скалистом ущелье джунгар. Отряд Очира безоглядно бросился в бой и несколько сотен бурят схлестнулись с врагом в тесной горловине между скал. Только помощь стрелков-ангарцев и воинов Гомбо спасла ситуацию. Однако буряты понесли чудовищные потери, был убит и сам Очир, и сотни его воинов. Лишь несколько десятков их вышло из ущелья живыми. Смирнов был в ярости, для него это было немыслимо – вот так глупо погибнуть!

– Этим бы всё и закончилось, рано или поздно, – рассудил он позднее.

Поймав оставшихся без хозяев коней и собрав железное оружие убитых, войско союзников двинулось обратно, в район верховий Селенги. Шившей ехал молча, после того боя и похорон сына он не проронил ни слова. Расстались с ним ангарцы также без слов, он просто отвернул коня в сторону своего кочевья и ушёл. Отряд Смирнова пошёл дальше, к Баргузину. Не побывавшие до этого в реальном бою тунгусы хоть и проявили себя с самой лучшей стороны, не смогли избежать жертв. В этом походе ангарцы потеряли девять человек, убитых стрелами джунгар.