дней прошло с начала осады. Дружину привел спесивый новгородский князь Юрий Андреевич, тот самый, что бегал от немцев при Раковоре, а нынче вот, обидчикам своим отомстил. Убоявишись, тевтонцы отступили за реку Великую и немедленно выслали гонцов – заключать мир: «…кланяемся на всей воли вашей, от Наровы всей отступаемся, а крови не проливайте».

– Так и сказали? – смеялся чуть позже Довмонт.

– Так, так, княже. Мыслим, не увидим мы больше тевтонов у наших стен!

– Ага, не увидим… Зарекалася коза по воду ходить… или как там правильно?

* * *

Кроме унизительного для немцев мира, главный псковский воевода испытал еще один повод для радости. После снятия осады явились наконец-то сыскные, до того шаставшие в диких псковских лесах да болотинах. Все – во исполнение воли князя!

Пришли не одни, притащили все ж таки беглеца – Йомантаса, и вот в этом была настоящая радость. Князь теперь точно знал, что с ним делать. Поступить так, как было принято у язычников! Без всякой жалости… Впрочем, кое-что все ж таки уравнять.

Все действо происходило на лесной поляне, куда князь призвал лишь самых избранных из своей литовской дружины. Суровые молчаливые парни из нальшанских пущ! Богатыри. То ли христиане, то ли язычники – кто знает? Такие нынче и были нужны. Те, кому кунигас мог безоговорочно доверять.

Уже горели костры, и оранжевое буйное пламя лизало ночную тьму. Князь стоял посередине поляны – в белой рубахе, с непокрытой головой, с одним лишь длинным кинжалом в руке. Ему навстречу, кусая губы, шел молодой жрец. Со щитом и мечом. Не совсем равные силы, ну так и воинское умение у обоих разное. Довмонт хотел, чтоб была бы хоть какая-то справедливость. Хотя бы – чисто внешняя. Так и сделали.

Саму идею поединка неожиданно подал Гинтарс. Сказал, что, мол, в старину так и делали, когда хотели извести чьи-то чары или заклятье. Что его родная тетка была жрицей, и она…

Князь дальше не слушал – он понял всё. Понял и ругал себя, что не поступил так еще раньше, как только Йомантас оказался в его руках. Ну, тогда не мог – уж слишком это было бы не по-христиански. Но по христиански ли вел себя жрец? Стало быть, и с ним нужно поступить без всякого милосердия, тем более – на кону родные люди.

Сделав пару шагов, Йомантас остановился на середине поляны. Застыл, испуганно поджав губы, и, когда князь приблизился, нерешительно взмахнул мечом…

– Бейся! – сплюнув, выкрикнул Довмонт. – Бейся, если не трус.

– Я же не воин…

Жрец опустил глаза… и тут же ударил! Исподтишка, снизу верх, целя сопернику в пах. Если бы на месте князя оказался менее опытный воин – на том бы все и закончилось…

Отпрыгнув в сторону, Довмонт покрутил в руке кинжал. Йомантас чуть присел, пружиня ноги, и прыгнул, словно готовящаяся ужалить змея! Прыгнул, швырнул в князя щит… и вдруг побежал к лесу!

Он бежал быстро, как заяц, неведомо как находя дорогу в ночном лесу. Бежал… Правда, не убежал далеко… Пущенная кем-то стрела настигла его у ручья, угодив прямо в шею…

– И как же так? В темноте-то? – склонился над убитым Довмонт.

Покачав головой, выпрямился и сурово спросил:

– Кто стрелял? Я ж предупреждал, чтобы…

– Не знаю, кого ты предупреждал. Уж точно – не меня.

Из-за кустов выбралась, встала в чарующем свете луны юная красавица-дева, с луком в руках, в мужском платье и коротком летнем плаще. Улыбнулась, без всякого страха взглянула на князя, на воинов…

– Просто вижу, бежит. А вы за ним гонитесь. Я и… вот.

– Рогнеда! – Довмонт не знал, что и сказать. – Ты как здесь?

– Лакомилась немецким обозом, – подойдя ближе, кратко пояснила разбойница. – Кстати, у меня для тебя кое-кто есть…

Обернувшись, она залихватски свистнула, и на поляну из лесу выбежал… Кольша, по прозвищу Шмыгай Нос! Один из сыскных парнишек.

– У землячки своей нашла, Хельги. Та хотела сделать его вечным своим слугой, но я-то увидела, вспомнила – твой человек! Ведь так, князь?

– Пожалуй, что так.

– Тем более он сказал, что узнал твоего врага, что видел.

– Княже! – бледный, как смерть, отрок бросился на колени. – Я видел его, видел! Узнал. Он из тех, из сановных, из твоей свиты… Я могу опознать!

– Догадываюсь, кто это, – вспомнив доклад тиуна, нахмурился князь. – Ладно! Утро вечера мудренее. Собирайтесь!

– Увы, нынче я не смогу навестить тебя, мой славный князь, – тихо промолвила атаманша. – Как-нибудь в следующий раз. Обязательно!

Сверкнула зелеными глазищами, повернулась… исчезла, растворилась в лесу… чтоб когда-нибудь обязательно вернуться.

* * *

Через пару дней, с утра, в княжеские палаты, запыхавшись, поднялся гонец, посланный посадником.

Довмонт, конечно же, ждал его… но не подал виду.

– Посланник к тебе, княже! – доложил верный Гинтарс.

– Пусть войдет…

Гонец – молодой парень в зипуне и красной, подбитой беличьим мехом шапке – поклонясь, доложил:

– Беда, княже. Боярин Федор Скарабей убит нонче ночью на своей усадьбе неведомыми татями.

– Ай-ай-ай, – посетовал князь. – Что за дела творятся? Беру сыскных и самолично отправлюсь в усадьбу. Самолично. Так посаднику и передай!

Сыскных и искать не надобно было – с вечера дожидались, готовые. Все, как один – молодец к молодцу. Степан Иваныч, тиун, Кирилл с Семеном да Кольша, который, верно, так бы и сгинул в беспамятстве, кабы не варяжская ведьма Хельга… да не племянница ее, Рогнеда.

– Слышали все? – глянув на парней, усмехнулся Довмонт. – Ну, инда, поедем, взглянем.

Псковская усадьба именитого боярина Федора Скарабея была полна народу. Боярские рядовичи и челядь бегали по всему двору, испуганно косясь на посланных посадником стражей, взявших под караул боярские палаты, где, собственно, и произошло убийство.

Завидев князя, стражники бодро отсалютовали сулицами и расступились, освобождая проход на крыльцо.

– Здесь? – на всякий случай уточнил Довмонт.

– Здесь, здесь, княже.

Вся сыскная компания поднялась вслед за князем в горницу, вернее сказать – в людскую. Раскинув руки, боярин лежал на полу, возле широкой лавки. В левом боку его, прямо под сердцем его зияла ножевая рана. Бурая кровь запеклась на узорчатой свите, на лазоревой верхней рубахе с шелковыми дорогущими вставками, испачкала даже пояс, красивый, необычный пояс, называемый еще «татарский» – на серебряных бляшках – затейливая арабская вязь.

– Что ж… – перешагнув через тело, тихо, сам себе под нос, пробурчал Довмонт. – Вижу, исполнили все, как надо. Ин ладно… Степан Иваныч! Осмотрите здесь все и опросите дворню… только шибко не увлекайтесь.

Именитый псковский боярин Федор Скарабей, олигарх, красавец… убийца и немецкий шпион, отправился на тот свет по личному приказу князя, ибо как-то по-другому поступить было нельзя. Ну, опознал его Кольша, и что с того? Кто Шмыгай Нос, а кто Федор? Чьим словам веры больше? Тут даже смешно и дергаться. Да и остальные улики – все косвенные, прямых нет. Показания ведьмы Хельги… так ту саму сразу хватать