Никогда еще Фидель Кастро не был столь беспощаден к себе, кубинскому руководству. И снова, как в 1959 году, когда в порыве эмоций заявил об уходе с поста премьера при президенте Уррутиа, он попросил у народа доверия, заявив, что готов уйти со своего поста. Ему, разумеется, «доверили».

Выступление Кастро широко комментировалось во всем мире. Американский тележурналист Уоллес заявил: «Выступление Фиделя Кастро произвело на правящие круги США сильное впечатление, так как они не ожидали, что ку

бинская экономика находится в таком плачевном состоянии и что сам Фидель Кастро осмелится сделать такой критический анализ революционного процесса на Кубе»[545]. Американцы ожидали, что провал экономической программы 1970 года приведет к политическому банкротству Фиделя Кастро и кубинской компартии. Но этого не произошло в очередной раз. Фидель Кастро нашел в себе мужество не только признать «идеалистические» ошибки, но и начать серьезную, вдумчивую работу по их исправлению. Отныне главной задачей ближайших лет стало «превращение неудач в победу».

Куба испытывала серьезные финансовые трудности в основном из–за того, что импорт сырья для кубинской промышленности обходился дороже, чем экспорт готовой продукции. Кубинские руководители стали понимать, что экономика страны оказалась в бедственном положении не столько из–за империалистической блокады или недостаточной помощи социалистических стран, сколько из–за самих кубинцев. Организация производства и трудовая дисциплина находились на самом низком уровне. Фидель Кастро в одном из выступлений с нескрываемым раздражением зачитывал статистические данные о том, что в августе и сентябре 1970 года в ходе выборочной проверки в любой, установленный для этого день работу прогуливал каждый пятый кубинец. А в провинции Ориенте в августе 1970 года прогуливали аж 52 процента работников. «В данном случае – это проблемы не отдельных личностей, а <…> проблемы, затрагивающие весь народ, – говорил Фидель. – Вместе с нравственными стимулами мы также должны использовать и материальные, не злоупотребляя никакими из них, так как первые могут привести нас к идеализму, а последние к личному эгоизму. Мы должны действовать таким образом, чтобы экономические стимулы не стали исключительным побуждением человека, а нравственные – не позволяли некоторым жить за счет остальных»[546]. Кастро также придавал особое значение тому, чтобы рабочие активнее участвовали в обсуждении вопросов организации производства и трудовой дисциплины.

В 1970 году руководство Кубы вынесло на народное обсуждение проект «Закона о борьбе с тунеядцами», который был нацелен на укрепление трудовой дисциплины и предусматривал жесткие меры дисциплинарного воздействия. Три миллиона человек, почти половина населения Кубы, приняли участие в обсуждении законопроекта в низовых комитетах защиты революции. После принятия закона в марте 1971 года удалось дополнительно вовлечь в производство более 100 тысяч человек. В результате введенных трудовых норм, режима экономии, повышения дисциплины заметно увеличилась производительность труда: в 1971 году она была на 20 процентов выше, чем в 1970–м, а в 1972 году на 9 процентов выше, чем в 1971–м[547].

После 1970 года стало ясно многое – что на голом энтузиазме масс в кубинских условиях далеко не уедешь, а острый недостаток рабочей силы нужно компенсировать широкой механизацией труда, то есть ввозом из–за границы современной техники. Да и в целом требовалось найти новые формы управления народным хозяйством. Ввести, наконец, хоть какие–нибудь поощрения для людей, трудившихся до этого в добровольно–принудительном порядке. Поэтому едва ли не основной задачей новой экономической политики на Кубе в первой половине 1970–х годов стало, наряду с повышением эффективности производства, приведение в соответствие заработной платы кубинцев их трудовому вкладу.

Фидель понимал, что для сплочения и единения нации, поддержания боевого духа в армии акцент должен быть перенесен на идеологическую работу, активизацию фактора «внешнего недоброжелателя», в роли которого в 1967—1968 годах успела побывать и Москва. К счастью, непродолжительное время.

Кастро стал уделять значительно больше внимания подрастающему поколению, зная о том, что американцы в своей идеологической работе делают ставку на молодых кубинцев. Так, задержанный на Кубе агент – вербовщик ЦРУ заявил во время следствия: «Госдепартамент США отказался от мысли о вторжении, но ведет работу в области диверсии, главным образом в экономическом плане, благодаря чему подготавливаются субъективные условия для объединенной акции внутри страны с занятием ключевых государственных постов людьми, пользующимися престижем среди народа. Идет создание и развитие групп, стоящих на третьей позиции и способных занять ключевые посты в кубинском руководстве, когда придет время». Другой агент на допросе заявил, что он должен был «создать группу молодежи, стоящую на реформаторских позициях и добивающуюся трансформации нынешнего курса кубинской революции. Эта молодежь должна сблизиться с Фиделем и другими руководителями, действовать в рамках революции и вести изнутри линию на ее трансформацию. Эти элементы должны постепенно смягчить отношения Кубы с Соединенными Штатами. По прошествии ряда лет это должно привести к нормализации отношений между обоими государствами ...[548].

Фидель создал так называемые «колонны столетия». Десятки тысяч молодых людей добровольно переселялись в другие провинции, где в специально построенных лагерях они работали, преимущественно в сельском хозяйстве, и одновременно учились. «Колонны столетия» являлись формой отвлечения молодежи от пагубных влияний.

Фидель Кастро стал внимательнее относиться к людям. Но он по–прежнему не научился концентрироваться на принципиальных вопросах, хотел везде успеть и контролировать всё – распределять грузовик или удобрения, инспектировать строительство водохранилищ, оросительных систем, шоссейных дорог и промышленных предприятий. Фидель привык, что окончательное слово всегда должно оставаться за ним, поэтому в беседах с ним для того, чтобы убедить его, необходимо было быть хорошим тактиком. Может быть, Фиделя стали меньше боготворить, но боялись его все так же. Французский агроном Рене Дюмон, которого Кастро несколько раз брал с собой в поездки по стране, сделал любопытное наблюдение: «Когда он (Фидель) бросает свой берет и приходит в ярость, все дрожат и боятся возмездия»[549].

А кубинцы привыкли к тому, что всё, что касается внутренних проблем страны, определяется не только волей, но и словом Фиделя Кастро в прямом смысле. Иногда доходило до курьезов, местные власти понимали эти слова буквально, не пытаясь вникнуть в их смысл. В провинции Гавана (между местечками Гуиро и Сан–Николас) в 1971 году строился городок нового типа, где должны были жить три тысячи семей крестьян–единоличников. Но в радиусе 20 километров от него не было питьевой воды. Хотя в самом этом районе были более удобные места с источниками питьевой воды. Однако местные власти посчитали, что раз Фидель именно на этом месте говорил о необходимости строительства нового городка, лучшего места искать не стоит.