На борт поднялись четверо: Локвуд, Гарри, Джордан и Роач. Мальчик, выполнявший обязанности швартовщика, отдал чалку, и Локвуд направил судно на фарватер.

Он сразу дал полный газ. Мотор быстро стучал, стройный нос поднялся из воды и бодро разрезал волны, которые ветер поднял даже здесь, в защищенном доке. Небо на востоке начало светлеть. С левого борта отчетливо вырисовался силуэт маяка на мысе Сперн-Хед. Море впереди было пустынно.

Гарри наклонился, схватил трубку радиотелефонного аппарата и сообщил Вайкери, который оставался на своем командном пункте в Гримсби, о начале нового этапа операции.

* * *

На пять миль восточнее нынешнего положения «Ребекки» штормовую волну резал корвет с бортовым номером 745. Капитан и первый помощник стояли на мостике и озирали в бинокли море, затянутое пеленой дождя. Впрочем, толку от биноклей не было никакого. К темноте и дождю прибавился предутренний туман, который еще сильнее уменьшил видимость. В таких условиях можно было пройти в ста ярдах от субмарины, так и не заметив ее. Капитан шагнул к столику, за которым штурман сделал на карте прокладку следующей перемены курса. По приказу капитана корвет, увалившись на левый борт, повернул на 90 градусов и устремился в сторону открытого моря. Одновременно радист отбил в Отдел слежения за подводными лодками радиограмму, в которой капитан извещал об очередном маневре.

* * *

В Лондоне Артур Брэйтуэйт, тяжело опираясь на трость, стоял около стола с картой-макетом. Он дополнительно приказал всем кораблям и самолетам, привлеченным к охоте на беглых шпионов, как можно чаще информировать его о своих действиях. Ему было совершенно ясно, что шансы на обнаружение субмарины при такой погоде и при такой освещенности не так уж велики, даже если лодка находится в надводном положении. Если же она уйдет под воду, то заметить ее перископ будет почти невозможно.

Адъютант принес ему очередную радиограмму. Корвет номер 745 только что изменил курс и двигался теперь точно в восточном направлении. Второй корвет, под номером 128, находился в двух милях от него и направлялся на юг. Брэйтуэйт склонился к столу, закрыл глаза, и попытался мысленно представить себе эту картину. «Будь ты проклят, Макс Хоффман! — воскликнул он про себя. — Куда же ты, черт тебя возьми, запропастился?»

* * *

Хотя Хорст Нойманн и не знал об этом, «Камилла» находилась на расстоянии ровно в семь миль к востоку от мыса Сперн-Хед. Погода, похоже, ухудшалась с каждой минутой. Дождь уже не просто лил, а низвергался с небес целыми водопадами, то и дело полностью закрывая видимость во всех направлениях. Ветер и течение, оба направленные на юг, дружно старались сбить лодку с курса. Руководствуясь показаниями плохонького компаса, Нойманн изо всех сил старался держать точно на восток.

Самой большой проблемой для него являлось море. Последние полчаса представляли собой непрерывное повторение одного и того же коротенького и в самом буквальном смысле тошнотворного цикла. Лодка взмывала на гребень волны, балансировала мгновение на вершине, а затем ныряла в очередную ложбину между двумя валами. Пока суденышко находилось в нижней точке, Нойманну каждый раз казалось, что «Камилла» вместе со всеми находившимися на борту сейчас будет поглощена зеленовато-серой пастью моря. По палубе постоянно перекатывалась вода. Ноги Ной-манна успели так закоченеть, что он почти не чувствовал их. Когда же он впервые взглянул вниз, то оказалось, что он стоит больше, чем по щиколотку, в ледяной воде.

Однако, как ни странно, он все больше проникался уверенностью, что им удастся сделать то, к чему они стремились. Лодка вроде бы успешно отбивалась от всех нападений обрушивавшегося на нее моря. Часы показывали 5:30 утра — у них еще оставалось тридцать минут до окончания того времени, на протяжении которого подлодка должна была их ждать. Ему удавалось держать лодку на верном курсе, и он чувствовал полную уверенность в том, что они приближались к нужному месту. И, пожалуй, самое главное, он не видел никаких признаков погони.

Проблема была только одна, но зато очень серьезная: у них не было радиосвязи. Рацию Кэтрин они потеряли в Лондоне, а вторую расстрелял из своего дробовика злосчастный Мартин Колвилл в Хэмптон-сэндс. Нойманн рассчитывал на то, что рация окажется на лодке, но его надежда не оправдалась. Теперь у них не было никакой возможности связаться с подводной лодкой.

У Нойманна остался только один выход: включить ходовые огни лодки.

Это была опасная, но необходимая игра. Подводная лодка могла узнать об их присутствии в точке рандеву, только увидев их. А иных средств просигналить, кроме как включив ходовые огни, у них не имелось. Но с таким же успехом, как и подводная лодка, их могли увидеть любые военные корабли британского ВМФ или береговой охраны, если бы они оказались поблизости.

Нойманн решил, что они находятся не более чем в паре миль от точки встречи с субмариной. Он выждал еще пять минут, а потом наклонился и щелкнул выключателем. «Камилла» озарилась огнями.

Дженни Колвилл наклонилась над ведром. Ее вырвало уже в третий раз. Несмотря на всю отчаянность своего положения, она не могла не удивляться тому, что из ее живота еще могло что-то выходить. Она попыталась вспомнить, когда ела в последний раз. Вчера она легла спать натощак, потому что была очень зла на отца. Ленча у нее тоже не было. Правда, она вчера позавтракала, но всего лишь чашкой чая с ломтиком бисквита.

Ее желудок снова сжало спазмом, но внутри у нее уже совсем ничего не оставалось. Дженни всю жизнь прожила возле моря, но в лодке была лишь однажды — когда отец школьной подружки взял ее вместе со своей дочерью на прогулку по заливу Уош, — и, конечно же, никогда не испытывала ничего, подобного сегодняшнему шторму.

От морской болезни она лишилась последних сил. Ей казалось, что даже смерть будет лучше тех мук, которые она испытывала. Она мечтала о глотке свежего воздуха. Она была лишена всякой возможности сопротивляться беспорядочной качке судна. Ее руки и ноги отчаянно болели от постоянных ушибов. И еще она страшно устала от шума — непрерывного оглушительного грохота лодочного мотора.

Судя по всему, этот грохот раздавался прямо под нею.

Больше всего на свете ей хотелось оказаться на берегу. Она много раз повторяла себе, что, если переживет эту ночь, то больше никогда, ни за что не войдет в лодку. А потом ей в голову пришла еще одна мысль: что будет, когда они доберутся до того места, куда плывут? Что они сделают с ней? Не могут же они рассчитывать приплыть на этой лодке прямо в Германию. Они, вероятно, хотят всего лишь встретиться с каким-нибудь другим судном. И что же будет потом? Они и дальше потащат ее с собой или бросят одну на лодке? Если они оставят ее здесь, то ее никогда никто не найдет. Она просто погибнет тут, посреди штормового Северного моря.

Лодка в очередной раз соскользнула с гребня огромной волны. Дженни швырнуло вперед, и она больно ударилась головой.

С каждой стороны каюты имелось по иллюминатору. Связанными руками она протерла запотевшее стекло иллюминатора правого борта и выглянула. Вид моря испугал ее еще сильнее: сплошные зеленые перекатывающиеся горы.