– Не надо, – вдруг раздался негромкий голос сзади. Принадлежал он, как ни странно, сталкеру Ермолаеву, который в течение всего пути почти ни слова не проронил. В голосе было отчаяние и какой-то детский страх.

– Ты что это, Ермолаев? – удивился Седой.

– Не надо, – умоляюще повторил военный. – Откуда ты знаешь, кто может нас ждать там? Я чувствую – людей там нет. Тогда зачем мы стучим? Нас могут услышать другие.

– Отставить разговорчики! – резко сказал Седой. – Как ты надоел со своими бредовыми предчувствиями, Ермолаев! Не надо было брать тебя с собой.

– Нельзя здесь стучать, – пробормотал Ермолаев чуть слышно. – Мы же не знаем, что может отозваться с той стороны.

– А ты ведь знал, что ворота заперты, – напустился Топтун на Седого. – Что же ты нас сюда повел? Говорил, что у тебя есть план? Что теперь будешь делать?

– Я все продумал, – веско сказал Седой. И снял рюкзак: – Здесь у меня взрывчатка.

Какое-то время стояла мертвая тишина – все осмысливали сказанное. Первым не выдержал Топтун:

– Нет, ты точно рехнулся! Хочешь взорвать ворота, а заодно похоронить нас здесь? Нет уж, с меня хватит. Я с самого начала знал, что эта авантюра добром не кончится.

Взорвать ворота! Она похолодела. Если над ними река, то это чистое безумие. Взрыв обрушит тоннель, сверху в пролом хлынет мутная вода. Убежать нечего и думать – через несколько минут с ними будет покончено. Черт, ведь было же у нее предчувствие – а она не поверила. Зря…

– Я приказываю поворачивать обратно! – истерически завизжал Топтун. – Ермолаев, забери у него рюкзак!

– Не надо, – неожиданно спокойно сказал Седой. – Я согласен – возвращаемся.

И у нее возникло ощущение, что лишь этот человек понимает, что происходит. И ловко управляет ими. Зачем-то ему был нужен этот спектакль. И он вовсе не выглядел обескураженным провалом экспедиции.

– Ты за это ответишь! – шипел на обратном пути Топтун. – Перед руководством будешь отчитываться, когда вернемся!

Седой невозмутимо молчал.

* * *

На Спортивной Сергей предложил перекусить, но Седой убедил их, что на Фрунзенской столовая лучше. Хорошо, что дрезина, которая привезла их сюда, еще не ушла обратно.

На Фрунзенской, после того, как они поели и немного отдохнули, Седой и выдал главный сюрприз. Когда Топтун предложил возвращаться на Парк Культуры, он невозмутимо ответил:

– Не в моих правилах начатое на полдороге бросать. Плохим бы я был командиром, если бы не имел плана про запас. Мы все равно пойдем в Изумрудный Город – но пойдем другим путем.

У Топтуна отвисла челюсть. Видно, что такого оборота он не ожидал.

– Каким путем? – спросил он.

– Выйдем сейчас на поверхность, – невозмутимо сказал Седой. – Дело как раз к ночи идет, уже можно. – Он начал чертить на бумажке. – Вот Дворец Молодежи, мы перейдем через Комсомольский проспект, и совсем недалеко будет застекленный мост через реку – я со сталкерами говорил, он почти целый. Перейдем через мост и пойдем вдоль реки, потом на смотровую поднимемся – а там до Университета рукой подать.

Честно говоря, она чего-то в этом роде от него и ожидала. Сразу поняла – этот тип очень непрост. Предчувствие ее не обмануло – он с самого начала не собирался ни перед кем отчитываться. Потому что он, похоже, вообще не собирался возвращаться.

Седой говорил так легко, словно предлагал развлекательную прогулку по парку. Возможно, в прежней жизни это и была бы развлекательная прогулка. Но она-то знала – там джунгли. Еще свежа была в памяти последняя экспедиция, когда им так и не удалось подняться к этой самой смотровой, хотя трое заплатили жизнью за эту попытку.

– Ты с ума сошел, – ответил Топтун.

– Я никого не заставляю, – холодно уточнил Седой. – Хочешь – возвращайся на Парк Культуры.

Она поняла – Седой как раз очень хочет, чтоб Топтун вернулся. Хочет отделаться от него. Топтун это тоже понимает, но у него, похоже, другая задача.

– Я никого не заставляю, – повторил Седой и обвел взглядом остальных. – Кто еще хочет вернуться?

Ермолаев смущенно кашлянул.

– Приказываю тебе вернуться на Парк Культуры и сообщить об изменениях в планах экспедиции, – торжественно произнес Седой, и тот кивнул с видимым облегчением.

– Какого черта?! – прошипел Топтун.

– Пусть идет. У него ребенок маленький. И, между прочим, начальник экспедиции – я, – напомнил Седой. – Кто еще возвращается?

Он вопросительно взглянул на Сергея, тот отрицательно помотал головой.

– Ладно, – сказал Седой, – тогда давайте собираться. Ермолаев, ты проводишь нас и только тогда пойдешь обратно.

Топтун был явно недоволен, но поделать ничего не мог. Тогда она и попыталась взбунтоваться – в ее планы вовсе не входило сопровождать их по поверхности. Но оказалось, что предложение вернуться распространялось на всех, кроме нее. Мутантку-проводницу никто не собирался спрашивать, что ей нравится, а что нет. Седой просто отвел ее в сторонку и приставил пистолет ей к затылку. Она, могла, конечно, попробовать убежать – с ним одним она бы справилась, но где гарантии, что ее не поймают? А если дознаются, кто она такая на самом деле, ей точно не поздоровится. Пришлось смириться.

«Ладно, – подумала она, – тем хуже для них». Она уже ощущала знакомое тревожное и радостное предчувствие – как всегда, перед выходом на поверхность.

«Я – Кошка. Большой город наверху опасен для людей – но я не совсем человек. Я – ловкая и быстрая, крадусь бесшумно, слышу опасность издалека. Я пыталась вас отговорить для вашей же пользы, глупые, неуклюжие люди. Вы не послушали меня – теперь пеняйте на себя!..»

По эскалатору поднимались недолго. В небольшом круглом вестибюле, где стояло несколько сломанных киосков, под ногами идущих захрустели осколки стекла.

Здесь чудом сохранились двери – может, поэтому хищников не обнаружилось. Перед выходом Кошка сделала спутникам знак подождать и долго прислушивалась. Вдвойне опасно выходить наверх в незнакомом месте – но выбора не было.

Она толкнула дверь и, выйдя наружу, сразу прижалась спиной к стене, вскинув автомат. Ее окружали массивные четырехугольные колонны – оказалось, вход в метро расположен в огромном здании. Следом из-за двери появился Седой, за ним – Сергей и Рохля. Последним, беспокойно озираясь, вылез Топтун.

Впереди виднелся полуразрушенный павильон, испещренный черно-белыми пятнами. Ей уже случалось видеть такие, но некогда было вспомнить, что означают эти пятна. Кажется, раньше наверху были столовые с такими смешными названиями. Седой показал направление – и отряд стал спускаться по ступенькам. Кошка оглянулась и высоко над головой увидела картину. Изображенные на ней люди то ли охотились, то ли воевали. Фигуры людей были серыми, а иногда попадались красные пятна – цвет знамени Красной Линии, догадалась она, цвет крови. Красное на сером.