К этому же периоду относится и набросок пером, изображающий «Орфея, атакуемого фуриями». Лист был обнаружен в 1998 году в коллекции гравюр и рисунков, принадлежащей Стефано делла Белла. Однако в 2001 году было сообщено, что рисунок пострадал во время небрежно проведенной реставрации. Рисунок был выполнен зеленоватыми чернилами, которые Леонардо использовал при создании других документов и рисунков того периода, в частности эскизов для памятника Тривульцио.[810]

Эти фрагменты – все, что осталось от миланской постановки «Орфея». Постановка вызывала в Леонардо чувство ностальгии – тоску по Флоренции и Полициано, по прекрасному Аталанте. А декорации напоминают нам о том, что Леонардо когда-то давно писал о «пещере», о «страхе и желании», охватывающих его перед входом в нее.

Постановкой «Орфея» театральная деятельность Леонардо не ограничилась. Он принял участие в торжественном представлении 1 июля 1509 года в честь Людовика XII, вернувшегося в Милан во главе своих войск после решающей победы над венецианцами при Аньаделло. На сцене в аллегорической форме изображалась битва дракона (Франция) и льва (Венеция) – новое появление льва в работах Леонардо, хотя на этот раз лев неизбежно должен был потерпеть поражение. На площади перед замком был выставлен «конь огромного размера». Наездником был сам король. Об этом мы узнаем из хроник того времени и из записей Дж. П. Ломаццо, которому о миланском представлении рассказывал Франческо Мельци.[811]

В Атлантическом кодексе мы находим резкое замечание Леонардо об итальянских войнах и о пустой трате средств: «Венецианцы, ведя десять лет войну против Империи, Церкви и королей Испании и Франции, потратили 36 миллионов золотых дукатов. На это они тратили 300 000 дукатов в месяц».[812]

Упорство и неотвратимость. Эскиз герба, 1508–1509

В этих спектаклях Леонардо снова выступил в роли придворного художника, какую он выполнял при дворе Сфорца. Он снова рисует гербы. Расцвет ренессансной геральдики еще не наступил. Одним из ценителей этого искусства был почитатель Леонардо Паоло Джиовио. Его гербовник был известен самому Шекспиру. Книгу Джиовио перевел Сэмюэль Дэниел.[813] Андреа Альчьято, автор знаменитой книги Emblematum liber (1531), называл гербы образами, «списанными с истории или природы», которые «элегантно доносят до нас некую мысль». Настоящий герб состоит из corpo, то есть тела, и anima, то есть духа, из визуального образа и словесного девиза, сопровождающего этот образ. Девиз не должен выражать значение герба слишком откровенно. Умные мужчины и женщины должны были созерцать гербы и размышлять над их девизами.[814] Герб воздействовал на зрителей поэтическим образом, он доносил до них метафизические идеи в простой и выразительной форме. Подобно японским хайку, герб эпохи Ренессанса являлся простой и сдержанной формой выражения сложных, сугубо личных идей.

На листе из Виндзорской коллекции мы видим три законченных герба.[815] На первом изображен плуг с девизом hostinato rigore (упорство и неотвратимость). Девиз как нельзя лучше выражал характер Леонардо – его упорство и неутомимую страсть к исследованиям. Впрочем, прямолинейное движение плуга абсолютно не соответствовало увлекающейся натуре художника. Мысль Леонардо странствовала причудливыми путями, блуждала в лабиринтах, подобным таинственной вязи fantasie dei vinci. На втором эскизе изображен компас, поворачиваемый водяным колесом, а над ним – звезда. Девиз герба гласит: «Destinato rigore». Буквально это означает «сужденная твердость». Если перевести девиз более вольно, мы получим «твердый курс». Ниже Леонардо написал: «Non a revoluzione chi a tale stella е fisso» – «Тот, кто следует за такой звездой, никогда не кружит» (то есть не покоряется превратностям судьбы). Крохотные лилии внутри звезды показывают, что она символизирует короля Франции.[816] На третьем гербе изображена лампа со свечой внутри и ветры, дующие со всех сторон света. Девиза здесь нет, но сходный рисунок мы находим в другой записной книжке, где изображены мехи, создающие ветры. Девиз на этом эскизе гласит: «Tal el mal che non mi noce quale il bene che non mi giova» – «Зло, которое мне не вредит, все равно что добро, которое не приносит мне пользы».[817] Внутри лампы пламя защищено и от сильного ветра, которое может загасить его, и от слабого, которое его только раздувает. Такая защита вновь связана с образом короля, хотя теперь Леонардо говорит о том, что королевское покровительство имеет две стороны: король защищает художника от перепадов фортуны, но в то же время изолирует его от «добрых» легких ветерков (от опыта? от самой природы?).