Он, обернувшись, кивает:

— Эта госпожа пытается сделать из тебя богача. В последний раз, когда я заходил в «Карателло», там не было ни одного свободного стола. Насколько мне известно, она процветает — я не слышал, чтобы кто-то пытался доставить ей неприятности.

— А тут, в Романье? — Перна трясет меня за плечо. — Надеюсь, ты не потерял восхитительнейшее Санджовезе Сангве ди Буэ.[104]Говорят, это просто сказка, capito?

Вытаскиваю бутылку из сумки и откупориваю у него под носом. Пожалуйте, угощайтесь на здоровье.

Перна делает несколько торопливых жадных глотков.

— Я должен был вылезать из своей норы и тащиться черт его знает куда лишь для того, чтобы ты предложил мне еще немного своего шикарного вина. А что еще хорошего в этой глуши, среди болот?

— Население этих краев ненавидит духовенство до глубины души. Я познакомился с самыми разными людьми, перекрестил крестьян и рыбаков, торговцев и пьяниц: все они одинаково упрямы, у них всех горит огонь в крови. Поднять восстание в этих землях будет не слишком сложно.

Жуан:

— А как насчет «Благодеяния»?

— Грузы приходили регулярно. И продавались хорошо. Я осуществляю перевозки через здешних контрабандистов. Грубые люди, свирепые с виду, ругающиеся так, что мне трудно их понять, но очень практичные и близкие к народу. Никто из них не умеет ни читать, ни писать, но все очень быстро поняли, насколько выгодно это дело.

Жуан свистит сквозь раковину и качает головой:

— Так надежнее. Я думаю, тебе нужно еще какое-то время попутешествовать по стране.

Я смотрю на него в ожидании объяснения.

— Власти прослышали про собор анабаптистов. Пока никто из нас не арестован, но угроза явно ощущается в воздухе. Венеция полна стражников, шпионов, доносчиков, никому нельзя доверять… После обнародования Индекса они глаз не спускают в первую очередь с печатников, книги больше не могут обращаться с прежней легкостью. К тому же есть еще одна новость: несколько обращенных евреев, наших друзей, людей, которых мы хорошо знаем, арестованы по обвинению в скрытом исповедовании иудаизма. Начались первые процессы, на данный момент пока только против отдельных личностей, без особого шума, но есть и очевидные признаки чего-то нового. Первое черное облако, сулящее бурю, — несокрушимое наступление святой инквизиции, как это уже было в Испании и в Португалии.

Перна:

— Твой друг, Папа, слишком уж образованный — до скверного образованный — человек, не похож на того, кто может стать обычной платной шлюшкой «Святой службы». Он может продаться лишь за что-то грандиозное, capito? Нельзя же так просто давать себя обманывать.

Микеш:

— Я использую все дипломатические средства, которые только имеются в моем распоряжении, чтобы прощупать настроения купцов, ведущих с нами дела. Пытаюсь возбудить у них реальную озабоченность насчет пагубных последствий нашего неожиданного предания суду. Но я не уверен, что этого достаточно. Дипломатия и коррупция в такой момент необходимы, но их не всегда бывает достаточно. Лучше быть готовым к любому возможному исходу. Однако если учитывать, откуда дует ветер, тебе лучше пока держаться подальше от Венеции.

— Согласен, но не слишком долго. Я здесь потихоньку начинаю сходить с ума, по-настоящему превращаясь в пророка преклонных лет. Тициан уже посеял достаточно семян — они закончились. Собор анабаптистов одобрил союз общин, несогласных с церковью. Круги, в которые входят виднейшие люди каждого государства полуострова, оказывают давление на собственные правительства. Выдающийся живописец, с которым я имел честь подружиться, Якопо да Понтормо, пишет фрески на тему «Благодеяния Христа» в капелле, где будет похоронен Козимо де Медичи. Восхитительное произведение, я видел эскиз и часть уже законченных фресок, которые он не показывает никому. Все общины действуют: камни разбросаны — последствия мы вскоре увидим. Но действительно нужно, чтобы вы рассказали мне обо всем, что произошло в Венеции. Важны и малейшие детали.

Мы сидим в молчании. Прибой убаюкивает наши сонные мысли, головы у всех тяжелые. Наши длинные-длинные тени скользят по стенам до потолка.

Перна вдруг поднимает голову, словно разбуженный каким-то неожиданным звуком. Его крошечные глазки покраснели от усталости.

— А можно мне еще капельку того божественного нектара?

Венеция, 24 февраля 1551 года

В Венеции я всего лишь один среди многих. Шпион — в стране шпионов. Тут много таких, которые наблюдают, записывают, а потом докладывают каждый своему хозяину по очереди — зачастую они служат многим господам одновременно. Турки, австрияки, англичане: нет ни одной властной структуры, партии или коммерческого предприятия, не заинтересован ного в том, чтобы иметь свои глаза и уши в каждом уголке этого города. Все шпионят за всеми в запутанной одновременной игре на двух, трех или четырех досках. И внутри целого лабиринта стратегий и союзов самых непримиримых противников мне придется выявить общий интерес, чтобы все воспылали желанием вырезать евреев.

И как мне это сделать?

В то же время я тренирую собственный мозг с помощью интриг, служащих вместо гимнастики, участвуя в договоре между Караффой и венецианцами.

Три дня назад Совет десяти выслал из Венеции братьев барнабитов и ангелических сестер по обвинению в передаче сведений, полученных на исповеди, губернатору Милана, Ферранте Гонзага, вассалу императора. Таким образом, Караффа избавился от конкурента, лишив Карла V глаз и ушей в Венеции. Изощренность старого театинца попросту ужасает. Он не только очистил поле боя от врагов, готовясь к более масштабному сражению, но и позволил венецианцам подтвердить свою репутацию, гласящую, что они и сами могут уладить свои внутренние дела и не позволят никакого вмешательства извне, даже со стороны Рима. Старик делает вид, что раскаивается, одновременно все сильнее стягивая петлю.

Я в Венеции уже пару месяцев. Я не часто выхожу куда-то лично, но за мои деньги всегда найдутся глаза, наблюдающие за всем, что меня интересует. За борделем покойного ересиарха из Антверпена в первую очередь. О нем не слышно ни звука, как не осталось и ни малейшего следа: он стал еще более призрачным, чем раньше. Надо быть внимательным. Собирать новую информацию о Тициане. И одновременно выполнять поставленную передо мной задачу.

* * *

Венеция, 9 марта 1551 года

Мои платные информаторы из кабинетов магистратуры по делам иностранцев сообщили о необычном наплыве в город в октябре прошлого года. Сомнительные личности, небогатые ремесленники, торговцы, мелкое духовенство, эрудиты, в том числе и прибывшие издалека. С сотню тех, чье присутствие трудно объяснить происходящими в Венеции событиями. Ни один из них не задержался больше чем на неделю. Черная дыра в местных архивах.