самая, а просто зубная фея, — ответила девушка. — Странно, что ты этого не знаешь.

— Почему странно? — спросила Сьюзен, но девушка уже скрылась за углом.

— Потому, — раздался голос за ее спиной. — Потому что только посвященный способен видеть посвященного.

Она обернулась. В небольшом открытом окне сидел ворон.

— Лучше зайди в дом, — сказала птица. — В таких переулках можно встретить кого угодно.

— Кое-кого я уже встретила…

Рядом с дверью на стене дома висела бронзовая табличка. Которая тут же сказала Сьюзен, что тут проживает…

— К.В. Сырвар, доктор медицины (Незримый Университет), бакалавр магии, бакалавр финансов.

Впервые в жизни Сьюзен услышала, как говорит металл.

— Элементарный фокус, — небрежно заметил ворон. — Она почувствовала, что ты смотришь на нее, и…

— К.В. Сырвар, доктор медицины (Незримый Университет), бакалавр магии, бакалавр финансов.

— …Заткнись… Просто толкни дверь.

— Но она заперта.

Склонив голову на бок, ворон смерил ее глазками-бусинками.

— И тебя это останавливает? Хорошо, сейчас принесу ключ.

Через мгновение он вернулся и бросил на булыжную мостовую огромный железный ключ.

— А волшебник дома?

— Дома? Да, конечно. Храпит, как зверь.

— А я думала, волшебники по ночам не спят!

— Только не этот. В девять часов чашка какао, и через пять минут весь мир для него исчезает.

— Но я же не могу просто так войти в чужой дом!

— Почему? Ты же пришла ко мне. Как бы там ни было, мозг данного предприятия — я. А он просто носит смешную шляпу и размахивает руками.

Сьюзен повернула ключ.

Внутри было тепло. Комната была битком набита обычными волшебными атрибутами: горн, рабочий стол, заставленный колбами и заваленный свитками, книжный шкаф, полки которого прогибались под весом книг, с потолка свисало чучело аллигатора, тут и там стояли заплывшие воском свечи, на столе на черепе сидел ворон.

— Не удивляйся, — сказала птица. — Все это ты можешь найти в каталогах. И заказать по почте. Думаешь, свечи сами так заплыли? Над каждой не меньше трех дней работал опытный специалист.

— Все ты придумываешь, — уверенно произнесла Сьюзен. — Черепа по каталогам не продаются.

— Ну, тебе виднее, — хмыкнул ворон. — Ты ведь у нас образованная.

— Что ты хотел сообщить мне прошлой ночью?

— Гм? — переспросил ворон.

Клюв его сразу приобрел виноватый вид.

— Самый настоящий… Взаправдашний… И так далее…

Ворон озадаченно почесался.

— Понимаешь ли… На самом деле я не должен был говорить тебе это. Мне нужно было просто предупредить тебя о лошади. Но меня понесло. Кстати, лошадь появилась?

— Да!

— Так залезь на нее.

— Уже залезала. Таких лошадей не существует. У настоящих лошадей проблем с приземлением не бывает.

— Госпожа, лошадь более настоящую, чем эта, нужно еще поискать.

— И я знаю, как ее зовут! Я уже каталась на ней! Раньше!

Ворон вздохнул, вернее, издал клювом звук, похожий на вздох.

— Что ж, тогда залезай на лошадь и вперед. Он выбрал тебя.

— Вперед — это куда?

— А вот этого мне знать не положено. Ты должна сама все выяснить.

— Предположим, я полная дура и ничего не понимаю… Не мог бы ты хотя бы намекнуть, что произойдет?

— Ну… ты книжки читала? Наверное, не одну и не две. А ты никогда не читала о детях, которые оказывались в далеком волшебном царстве, где их ждали разные приключения, гоблины и все такое прочее?

— Конечно читала, — мрачно произнесла Сьюзен.

— Вот тебе и намек…

Сьюзен взяла пучок какой-то волшебной с виду травы и покрутила его в руках.

— Кстати, на улице я встретила девушку, которая заявила, будто бы она — та самая зубная фея.

— Ты что-то путаешь. Той самой быть не может. Я лично знаю трех зубных фей, а их, наверное, больше.

— Но зубных фей не существует. Я имею в виду… Не знаю. Я думала, это детские сказки. Как и Песочный человек или, скажем, Санта-Хрякус[36].

— Глядите-ка! — воскликнул ворон. — А наш тон немного изменился! И куда только подевалась твоя уверенность? Ты уже не говоришь: «Такого не может быть», а предпочитаешь: «Не знаю».

— Но всем же известно… То есть я хочу сказать, что существование старика с бородой, раздающего детям сосиски и требуху на День Всех Пустых, противоречит всякой логике.

— В логике я ничего не понимаю. Никогда ее не изучал, — заявил ворон. — По-моему, жить на черепе не совсем логично, однако я ведь на нем живу.

— И Песочного человека, который бродит повсюду и сыплет в глаза детям песок, чтобы они заснули, — его тоже не может быть, — продолжила Сьюзен, однако уже не столь уверенным голосом. — Сам подумай, таскать на спине мешок с песком — замучишься ведь.

— Возможно, возможно.

— Ну, мне пора, — сказала Сьюзен. — Ровно в полночь госпожа Ноно проверяет спальни.

— И сколько в школе спален? — поинтересовался ворон.

— Около тридцати.

— И ты веришь, что она проверяет все спальни ровно в полночь, но не веришь в Санта-Хрякуса?

— Все равно мне пора, — покачала головой Сьюзен. — Гм. Спасибо тебе.

— Запри за собой дверь, а ключ брось в окно.

В комнате было тихо, только потрескивали угли в камине.

— Ох уж эти современные дети… — сказал череп немного погодя.

— Лично я считаю, что во всем виновато образование, — откликнулся ворон.

— О да, — согласился череп. — Избыток знаний очень опасен. Куда опасней, чем недостаток. Я, когда еще был живым, всем об этом говорил.

— И когда же такое было?

— Не помню. Кажется, я был тогда достаточно осведомленным человеком. Учителем или философом… или кем-то еще навроде. А сейчас лежу на столе, и на меня гадит птица.

— Очень аллегорично, — заметил ворон.

Сьюзен не знала, что такое сила веры — об этом ей никто не рассказывал. И уж тем более никто не рассказывал ей о том, какие штуки способна вытворять сила веры в комбинации с высоким волшебным потенциалом и крайне низким индексом реальности, которые присущи Плоскому миру.

Вера создает пустое место. Которое обязательно должно быть заполнено.

И это вовсе не означает, что вера отвергает логику. Например, всем очевидно, что Песочный человек носит свой песок в маленьком мешочке.

На Плоском мире Песочному человеку не нужно заботиться о пополнении запасов песка.

Была почти полночь.

Сьюзен прокралась в конюшню. Нельзя же оставлять тайну нераскрытой!

В присутствии Бинки остальные постояльцы конюшни вели себя тихо. Большая белая лошадь светилась в темноте.

Сьюзен сняла с крюка седло, но по некоторому размышлению повесила его обратно. Какая разница — с седла тоже можно свалиться. И уздечка тут все равно что руль на камне.

Она открыла воротца, ведущие в денник. Обычно лошади не любят пятиться, ведь то, чего они не