Мои маленькие внуки, сыновья Элизабет, возникли словно из-под земли и, как всегда, с перепачканными грязью мордашками.

— Можно и нам с тобой, бабушка? — запросились они. — Куда это ты собралась с такой корзинкой?

— Вам со мной нельзя, потому что уже поздно, — возразила я. — А иду я искать яйца зуйков. И если мне удастся обнаружить их гнездо, то завтра я обязательно возьму вас с собой.

— А сейчас? Сейчас мы не можем с тобой пойти? — настаивал Томас, старший.

Я положила руку ему на голову; у него были такие же теплые шелковистые кудри, как у Энтони, когда тот был столь же очаровательным малышом.

— Нет, не можете. Вам сейчас нужно найти маму, поужинать и быстро лечь в постельку. А завтра я возьму вас с собой.

Отослав внуков домой, я направилась по гравийной дорожке за дом, к задней калитке, и оттуда к реке. Над рекой был маленький мостик, всего несколько деревянных дощечек, с которого дети любили удить рыбу. Я прошла по этому мостику, низко пригибая голову под нависшими ветвями, и на другом берегу, чуть оскальзываясь, спустилась к самой воде, плескавшейся у корней старого ясеня.

Обняв ясень, прижимаясь щекой к его морщинистой серой коре, я привязала к нему все три лески. Потом еще на несколько мгновений замерла, прислушиваясь. Мне казалось, что я различаю биение сердца этого дерева. «Что же будет с моей дочерью? — шептала я. — Кем она станет?» И по-моему, листья ясеня что-то шептали мне в ответ.

Я никогда не могла предвидеть будущее Элизабет, хотя из всех моих детей именно она всегда была самой многообещающей. Мне казалось, что именно ее как-то особенно благословил Господь. Я ждала, листья что-то шуршали, но я не понимала их языка. «Ну, не понимаю я вас, — призналась я листьям. — Может, хоть речка мне что-нибудь скажет?»

И я бросила в воду по очереди все три амулета, привязанных к дереву, стараясь закинуть леску как можно дальше от берега; я услышала три всплеска — точно лосось, выпрыгивая из воды, ловил муху, — и амулеты исчезли, а лески растворились в темноте.

Я постояла еще немного, глядя на бегущую воду.

— Элизабет, — тихо напомнила я реке, — скажи мне, что станется с Элизабет, моей любимой дочерью.

Тем вечером за ужином мой муж сообщил, что король Эдуард IV собирает войско для нового сражения и намерен двинуться на север.

— Тебе ведь не нужно будет идти на войну? — внезапно встревожилась я. — Ни тебе, ни Энтони?

— Нам нужно будет послать туда вооруженный отряд. И если честно, дорогая, вряд ли король захочет видеть нас в рядах своего войска.

— Как и Лавлейса, — печально хмыкнул Энтони.

— Как и Троллопа! — подхватил со смехом Ричард.

— Надо бы мне попросить короля Эдуарда решить проблему моей вдовьей доли, — заявила вдруг Элизабет. — Ведь мои мальчики наверняка так и не получат ни гроша, если мне никто не поможет и не сумеет заставить леди Грей сдержать данное мне обещание.

— А ты похить Эдуарда, когда он будет проезжать мимо, — предложил ей Энтони. — Упади перед ним на колени, все-таки он твой король.

— Никогда моя дочь ничего подобного делать не станет! — рассердился Ричард. — Мы вполне можем вас содержать, пока не будет достигнута какая-то договоренность с леди Грей.

Элизабет разумно прикусила язык и ничем ему не возразила, однако на следующий день я увидела, что она вымыла сыновьям головы и нарядила их, точно в воскресенье. Заметив это, я не обмолвилась ни словом, только чуточку побрызгала духами, которые сама же и сделала, на вуаль ее головного убора, хотя не дала ей ни цветов яблони, ни яблока. Я считала, что нет на свете такого мужчины, который мог бы проехать мимо моей дочери и не остановиться, чтобы выяснить хотя бы, как ее зовут, такую красавицу. Элизабет надела простое серое платье и, крепко держа сыновей за руки, отправилась на обочину лондонской дороги, по которой вскоре должен был проехать молодой король со своим войском.

Я смотрела ей вслед. Хорошенькая молодая женщина в теплый весенний день, легкой походкой идущая по тропинке меж зеленых изгородей, на которых уже расцветали белые розы, напоминала чудесное видение. Но я знала: удаляясь от родного дома, Элизабет приближается к своему будущему и намерена потребовать то, что принадлежит ей по праву. Однако мне по-прежнему было неясно, как оно сложится, ее будущее.

Затем в кладовой я сняла с полки маленький кувшин, плотно запечатанный воском. Там было любовное зелье, которое я приготовила для первой брачной ночи Энтони. Это зелье я отнесла в нашу пивоварню, капнула три капли в кувшин с самым лучшим элем и поставила кувшин вместе с нашими парадными бокалами на стол в гостиной. А потом стала ждать, просто ждать, наблюдая, как весеннее солнце просвечивает сквозь муслиновые занавески на окнах, слушая, как на дереве за окном поет черный дрозд…

Долго ждать не пришлось. Посмотрев в сторону дороги, я увидела Элизабет, улыбающуюся, даже смеющуюся, идущую рядом с красивым юношей, которого я когда-то еще ребенком впервые встретила в покоях королевы; тогда он учтиво, как взрослый, склонился к моей руке. Теперь же он стал высоким молодым мужчиной, королем Англии. Он вел под уздцы своего огромного боевого коня, а в седле, крепко уцепившись за луку и сияя от счастья, сидели оба моих внука.

Отойдя от окна, я распахнула перед ними широкую дверь гостиной. Я заметила, как вспыхнула Элизабет, как светло улыбнулся король, и подумала: неужели колесо Фортуны снова закрутилось? Возможно ли в действительности то, что мне сейчас показалось? Возможно ли?

Я открыла для себя Жакетту, работая над историей жизни ее дочери, Елизаветы Вудвилл, которая самым невероятным образом — и, кстати, при содействии своей матери, — ухитрилась заключить тайный брак с королем Эдуардом IV. Жакетта публично назвала себя одной из свидетельниц их венчания; помимо нее в часовне были также священник, мальчик, певший псалмы, и еще двое свидетелей. Она же устроила для молодой пары тайный медовый месяц.

Честно говоря, она могла бы сделать и больше. Позднее ее, правда, обвиняли в том, что она заставила короля жениться на своей дочери с помощью магии; на судебном процессе даже были представлены свинцовые фигурки Эдуарда и Елизаветы, накрепко перевитые золотой проволочкой.

Уже одного этого вполне хватило, чтобы заинтриговать меня! Всю свою жизнь я занимаюсь женскими судьбами, местом женщин в обществе, их борьбой за власть. И чем больше я читала о Жакетте, тем сильней она заинтересовывала меня; это был тот самый исторический персонаж, которые мне особенно нравятся: существование таких людей традиционная история как бы пропускает, а порой и вполне сознательно отрицает, однако же их возможно открыть заново, соединив множество разрозненных сведений и прочих элементов этой головоломки.

Жакетта прожила поистине невероятную жизнь, но об этой жизни крайне мало известно — нет ни достойных свидетельств, не сохранилось ни писем, ни дневников. Отсутствует и ее биография, а потому я решилась взяться за некое эссе на эту тему и опубликовала его вместе с работами двух других историков — Дэвида Болдуина, который пишет о Елизавете Вудвилл, и Майка Джонса, любимым персонажем которого является Маргарита Бофор, — в сборнике «Женщины в войне Роз: герцогиня, королева и королева-мать».