чтобы сейчас вместе с нами здесь был дядя Альберта. Он ведь так любит эту игру.

Освальду, вообще-то, частенько приходило в голову, что дядя Альберта на неё соглашается исключительно для нашего удовольствие, но, возможно, Г. О. был прав.

– Интересно, они там, в Риме, часто играют в прятки? – задумчиво продолжал Г. О. – Вот, например, на открытке, которую он нам прислал с этим, как его, Копли… Да вы сами видели: таким круглым, с арками. Там, должно быть, удобно прятаться.

– Ну, прятки вдвоём – это неинтересно, – покачал головой Дикки.

– К тому же, – подхватила Дора, – люди, которые только что поженились, обычно сидят на балконе и смотрят на луну или друг другу в глаза.

– Ну, к этому времени они, должно быть, уже давно разглядели, какие у кого глаза, – усмехнулся Дикки.

– А я думаю, они там целыми днями сидят и пишут стихи, а друг на друга если и смотрят, то только когда не получается найти рифму, – предположил Ноэль.

– Нет, мне не кажется, что они умеют писать стихи, – возразила Элис, – но уверена, они часто читают друг другу что-нибудь из сборников поэзии, которые мы подарили им на свадьбу.

– А если не читают, с их стороны это чёрная неблагодарность. Там ведь одного золота на обложках сколько, – проговорил Г. О.

– Кстати, об этих сборниках, – медленно начал Освальд, впервые за весь разговор подавший голос. – Это было, конечно, очень мило со стороны отца, что он добыл нам для свадебного подарка такие роскошные издания. Но мне иногда кажется, мы получили бы гораздо больше удовлетворения, если бы преподнесли дяде Альберта подарок, выбранный нами самими и купленный на собственные деньги.

– А мне бы хотелось что-нибудь сделать для них самому, – мечтательно выдохнул Ноэль. – Вот, например, миссис Дядя Альберта была бы принцессой, и я бы убил дракона, который держит её в плену, а потом вручил бы дяде Альберта.

– Много чего можно было бы сделать, – с сожалением произнёс Дикки. – Но мы подарили ему эти дурацкие книги, и больше уже ничего не поделаешь. Всё кончено. Он ведь больше не женится, пока она жива.

Кто бы спорил. Живём-то мы в Англии, а здесь больше одной жены зараз заводить нельзя. Вот на славном Востоке он мог бы жениться снова и снова. Тогда у нас, вероятно, в самом скором времени возникла бы возможность исправиться и подарить ему правильный подарок.

– Хорошо бы он время от времени мог становиться турком, – сказал Освальд, растолковав затем остальным, что имеет в виду.

– Не думаю, что ей бы такое понравилось, – с большим сомнением произнесла Дора.

Но Освальд ей объяснил, что, окажись дядя Альберта турком, а его жена туречкой (мне кажется, именно так называются женские турки), она бы привыкла к множеству других жён и ей даже было бы одиноко и скучно без них.

И в этот момент… ну, знаете, как говорится, лёгок на помине (можно это и по-другому сказать, но там упоминается нечистый, а подобное, как знает автор, не всем по нраву). Короче, пришёл почтальон, мы, конечно же, вылетели ему навстречу и среди скучных писем отцу, которые он принёс, обнаружили конверт, адресованный младшим Бэстейблам. На нём была итальянская марка, совсем не редкая и к тому же какая-то блёклая, а на штампе значилось: «Roma».

Это итальянцы взяли привычку так называть Рим, и, по нашему мнению, они добавляют лишнюю букву «а» в силу слово- и буквоохотливости, поощряемой благодатным южным климатом.

Письмо оказалось замечательным. Слушать его было всё равно что голос самого дяди Альберта (я имею в виду, конечно, читать, а не слушать, но, если не получается грамотно и чувствительно, лучше, по-моему, пусть будет не совсем грамотно, чем бесчувственно).

«Ну что же, ребятки», – начиналось это письмо, и дальше он нам излагал свои впечатления. Не от скучных картин и дурацких старинных зданий, а от всяких забавных случаев. Итальянцы, должно быть, большие чудаки, если из встреч с ними у дяди Альберта каждый день выходило что-нибудь смешное. Например, текст на бутылке содовой воды ему с итальянского на английский перевели так: «Не верьте минеральной воде, которая пенится, как фонтан. Она расширяется в форме». А в конце письма мы прочли:

Вы, должно быть, помните главу про золотую гондолу, которую я написал для журнала «Пиплз пейджент» как раз перед тем, как имел счастье повести к алтарю и так далее. Ту самую главу, которая заканчивается в подземном туннеле, где Джеральдина распускает волосы, утрачивая последнюю надежду, а трое злодеев с венецианским коварством в сердцах и заткнутыми за пояса кинжалами, специально для этой цели привезёнными из Толедо, настигают её. Я говорил вам тогда, что сам этим текстом не слишком доволен. Полагаю, во время работы над ним мысли мои были заняты другим. Тем не менее вы отказывались признавать её иначе как отличной, а сильно меня утешивший Освальд и вовсе прибег к эпитету «ошеломительная». Вот почему я уверен, вы разрыдаетесь вместе со мной, узнав, что редактор, не разделяя вашего чуткого мнения, пишет мне, что данная глава явно ниже моего обычного уровня и он питает искреннюю надежду, что продолжение моей книги и так далее. Словом, теперь остаётся только надеяться, что читающая публика разделит ваше мнение, а не его. Разумеется, публика истинно проницательная, вроде вас, мои наиболее дружелюбные критики. Новая тётя Альберта заглядывает мне через плечо. Мне никак не удаётся отучить её от этой отвлекающей привычки. Представить себе не могу, как мне вообще удаётся написать хотя бы строчку. Привет вам от

дяди Альберта и тёти

P. S. Она настаивала, что должна оставить под этим и свою подпись, но не подписалась, так как я только недавно начал обучать её письму.

P. P. S. Конечно же, по-итальянски.

Остальным ничего ещё не было ясно. Они часто блуждают в потёмках, когда Освальд уже узрел свет истины.

– Ну это же очевидно, – терпеливо продолжил Освальд, хорошо понимающий, что бессмысленно сердиться на тех, кто не так умён, как… другие люди. – Перст судьбы указал нам путь. Раз он этого хочет, то и получит.

– Кто «хочет»? Что «получит»? – недоумевали остальные.

– Её. И мы ей будем.

– Чем? – задали новый вопрос они.

– Ясное дело чем. Его проницательной публикой.

Однако они и после такого внятного объяснения оставались в полном неведении насчёт того, что давно уже было очевидно для сметливого и проницательного Освальда.

– Это ему принесёт куда больше пользы, чем убийство несуществующих драконов, – продолжил Освальд. – И это будет настоящий свадебный подарок. Именно такой, какой мы мечтали ему преподнести.

Тут