Она смотрела на меня округлившимися, полубезумными глазами.

– Я привыкла верить тебе, Эли, я всегда верила в каждое твое слово… Но ведь не могли же они знать, что именно Петри начинает операцию, не я, не Камагин, не Осима, а Петри!

– Нам тоже досталось – не забывай, что наши МУМ заблокированы, – мрачно возразил я. – А что до того, как они могли узнать наши планы, то вопрос решается просто. На наши корабли проник их лазутчик!

– Ты сказал – лазутчик, Эли?

– Тебе не нравится это слово? Тогда шпион, соглядатай, разведчик, филер, стукач, предатель, тайный агент, тихарь, топтун – выбирай любое! И находится он на флагманском корабле. На «Козероге», Ольга!

Порвалась дней связующая нить.

Как мне обрывки их соединить!

В. Шекспир

Зевс

Асклепий и Геракл, перестаньте спорить друг с другом, как люди! Это неприлично и недопустимо на пиру богов.

Геракл

Зевс, неужели ты позволишь этому колдуну возлежать выше меня?

Асклепий

Клянусь Зевсом, так и должно быть: я это заслужил больше тебя.

Лукиан

Он мне сказал: «Я верный друг!»

И моего коснулся платья.

Как не похожи на объятья

Прикосновенья этих рук!

А. Ахматова

О восстановлении не приходилось и думать: в корпусе корабля зияла исполинская рана. После осмотра разрушений Ольга призналась:

– Мне и в голову не пришло, что можно так выправить траекторию корабля. Я растерялась. Уничтожение аннигиляторов – какой недопустимый вариант защиты… Я носила ключ как брелок или медальон. Как ты мог вспомнить о ключе, Эли?

– Вероятно, потому, что я в последние дни думаю только о недопустимом, только о невероятном. К тому же, когда мы сдали «Волопас» Орлану неповрежденным, я часто в плену вспоминал, что был еще такой выход, как уничтожение аннигиляторов.

– К счастью, вам тогда удалось ограничиться перепутыванием схемы МУМ.

– Что сегодня за нас, кажется, сделали враги, – с горечью сказал я.

К этому времени стало ясно, что и МУМ быстро не восстановить. Внешне она казалась такой же неповрежденной, как и МУМ «Тарана». Но если та как-то действовала, путая причины со следствиями, то эта не принимала и не выдавала сигналов. Она просто не работала. Была непостижимая сложность в сочетании слов: «Просто не работала!»

Зато ручное управление удалось наладить. «Овен» опять мог двигаться, но примитивным движением, без сверхбыстрых расчетов ситуации. Он потерял свою мгновенную ориентировку в космосе. Он был быстр, сообразителен и точен лишь в меру быстроты, сообразительности и точности дежурных штурманов. Для галактических рейсов такой корабль уже не годился.

Ожившая связь донесла депешу Олега: «Сообщите, что с вами? „Овен“! Сообщите, что с вами? Сообщите, что с вами?..»

Следующим извещением был приказ мне и Ольге прибыть на флагманский звездолет и информация о потерях. Погибло три четверти эскадры – «Телец» и двенадцать галактических грузовиков из четырнадцати. На «Козероге» и «Змееносце» тоже были разлажены МУМ, и механики не давали гарантии быстрого восстановления.

На «Козероге» мне на грудь кинулась Мери. Она оплакивала меня, будто я погиб. Я вытер ее слезы и посоветовал вглядеться: я живой, еще крепкий и долго собираюсь оставаться таким!

– Я потеряла сознание от ужаса, когда увидела, куда несет «Овен»! – Она всматривалась в меня, словно все не верила, что я возвратился. – Вы были так близко от эпицентра взрыва!

Лишь теперь до меня дошло, что испытывали на «Змееносце» и «Козероге». Я страшился за них, но у них было еще больше оснований страшиться за нас.

Ромеро горестно сказал тем цитирующим голосом, какой всегда появляется, когда он прибегает к примерам из истории:

– Принесли «Тельца» на заклание, дорогой адмирал. Как ни прискорбно признаться, но враги могущественней нас.

– Могущественней ли – не знаю, но хитрей – да.

А подавленному Олегу я сказал:

– Прошлого не вернуть, будем думать о будущем. Я тебе задам один вопрос – постарайся ответить точно. Разладка вашей МУМ происходила двукратно – так? МУМ отказала, потом какие-то секунды снова работала и опять отказала – уже окончательно. Я правильно рисую картину?

– Все происходило именно так, – сказал он, удивленный. – Какой ты делаешь отсюда вывод?

– Очень важный, – заверил я и потребовал узкого совещания: капитаны звездолетов, я, Ромеро, Граций, Орлан, Бродяга, Эллон.

Потом я пошел в консерватор. В прозрачном саркофаге, навеки невозвратимый и навеки нетленный, лежал Лусин, такой обычный, такой словно задремавший, что нельзя было только стоять и молча смотреть на него. И я сказал ему:

– Лусин, ты знаешь, я никогда не мстил. Даже за сына, погибшего на Третьей планете, не захотел сводить счеты. Он умер в прямой борьбе с прямым врагом – в тот момент мы попросту оказались слабей. Нет, я не мстил за Астра, ты знаешь, Лусин! Ты добр, ты не позволил бы мне мстить. Но за тебя я отомщу! Тебя убили предательски, я должен отомстить за тебя, Лусин! И за Петри. И за всех товарищей на «Тельце». И за Аллана и Леонида. И за аранов, которые некогда были могучим народом, а сегодня забыли науку и впали в суеверие. Не спорь, Лусин! Не ругай меня за жестокость. Враги не оставили нам другого выхода, кроме как быть жестокими. Мне тяжело, мне бесконечно, тяжело, Лусин! Но пойми: нет другого выхода!

Так я говорил с ним, так ему одному открывал свою душу, даже Мери я не смог бы сказать того, в чем признавался и о чем предупреждал его. И я ушел из консерватора если не успокоенный, то просветленный, потому что знал, что не дам себя разжалобить. Наш путь будет труден, возможно, долог – я пройду его до конца!

Никто не знает своего будущего. Путь и вправду вышел долгим – но нет ему конца!..

Совещание созовем в помещении, экранированном от всех служб корабля, – такое требование я поставил Олегу. Он не нашел лучшего места, чем «дракошня», в других экранированных помещениях Бродяга не поместился бы. Все уже были на месте, когда я пришел. Камагин и Осима сообщили, что происходило на «Змееносце» и «Козероге», Ольга рассказала об «Овне». Неведомое поле на всех кораблях отключило МУМ от исполнительных механизмов – на «Змееносце» и «Овне» сразу, на «Козероге» – дважды: кратковременное повторное включение продолжалось несколько секунд, но его было достаточно, чтобы избежать гибели. Ручное управление на «Овне» и «Козероге» быстро восстановили, на «Змееносце» оно не блокировалось. Все корабли до ремонта МУМ не пригодны для продолжения рейса к ядру, да и для возвращения на базу тоже. «Овен» пострадал так сильно, что годился лишь как галактический грузовик. Таким образом, от огромной эскадры осталось два малодееспособных звездолета и три грузовых корабля.